Педагогика понимания

Юрий Сенько, Марина Фроловская

Введение

Счастье – это когда тебя понимают. Такое короткое, в одно предложение, сочинение на тему «Что такое счастье?» написал герой фильма «Доживем до понедельника». Думается, что в этом предложении содержится основная смысловая нагрузка одного из немногих фильмов о школе. Быть понятым Другим, понять Другого, себя – не об этом ли мечтает каждый из нас?

Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь?

За этими строками Ф. И. Тютчева скрываются муки творчества Поэта, Философа, Ученого, Педагога. Вопросы, вопросы, вопросы – как, когда, сколько, почему? – задает себе и читателю Януш Корчак в книге «Как любить детей». Он пишет: «Я предвижу множество вопросов, которые ждут ответа и сомнений, нуждающихся в разъяснении.

И отвечаю:

– Не знаю.

Всякий раз, когда, отложив книгу, ты начинаешь раздумывать, книга достигла цели. Если же, быстро листая страницы, ты станешь искать предписания и рецепты, досадуя, что их мало, знай: если и есть тут советы и указания, это вышло само собою, вопреки воле автора.

Я не знаю и не могу знать, как неизвестные мне родители могут в неизвестных мне условиях воспитывать неизвестного мне ребенка, подчеркиваю «могут», а не «хотят» и не «обязаны».

Я «не знаю» для науки – первозданный хаос, рождение новых мыслей, все более близких к истине. В «не знаю» для ума, неискушенного в научном мышлении, – мучительная пустота.

Я хочу научить понимать и любить это дивное, полное жизни и ярчайших неожиданностей творческое «не знаю» современной науки о ребенке»^[1].

Когда заинтересованный читатель берет в руки педагогическую книгу, тем более учебное пособие по педагогике, он надеется обнаружить в ней анализ проблем содержания образования, пытается понять: что такое образование?

Что такое педагогика как наука об образовании? Поиск ответов на эти вопросы важен для профессиональной подготовки каждого, независимо от того, готовится ли он только стать учителем или уже умудрен педагогическим опытом. В этом поиске помогают труды известных педагогов, учебники по педагогике, современные исследования.

Однако поиск не заканчивается никогда! Попытка понять «что есть образование», по существу, попытка понять Другого, себя, свое место в образовании. Но в таком случае модифицируется и второй «конечный» вопрос о педагогике: что она являет собой как наука образования}

На первый взгляд, определения «педагогика – наука об образовании» и «педагогика – наука образования» мало чем отличаются друг от друга. Но это лишь на первый взгляд. История знает много примеров, когда «незначительные» редакции текста имели «значительные» последствия для представлений человека о мироздании.

Обратимся к естествознанию как составляющей культуры. «Сила – причина движения», – обобщил повседневные наблюдения Аристотель. Почти через две тысячи лет другой гений, Исаак Ньютон, поправил Аристотеля: «Сила – причина изменения движения». И поправка эта легла в основание классической физики: время, пространство не зависят от скорости движения, полагал Ньютон. Время, пространство зависят от скорости движения, доказал Альберт Эйнштейн спустя три столетия. И поправка эта легла в основание постклассической, релятивистской физики.

Одной из наук, исследующих отношение «человек-человек», является герменевтика – наука о понимании, интерпретации текстов. На ее базе развивается сегодня постгерменевтика – наука понимания. К гуманитарной области культуры относится и педагогика – наука об образовании, его закономерностях и развивающаяся на ее основе постпедагогика – наука образования. В современных отечественных исследованиях заметно выделяется – как одно из направлений этого развития – педагогическая герменевтика.

«Святая наука – расслышать друг друга». Эти проникновенные слова Булата Окуджавы имеют непосредственное отношение к педагогической герменевтике, к повседневной педагогической практике, к вопросам, которые предполагается вместе с читателями обсудить в этой книге – «Педагогика понимания». Мы попытаемся найти ответы на два ключевых вопроса, скрывающихся за этим названием:

• Что такое педагогическое понимание?

• Как педагогическому пониманию можно научиться?

Композиционно учебное пособие состоит из трех глав. Первая и вторая главы – теоретический поиск ответов на эти ключевые вопросы. Сложность такого поиска заметна уже в нетрадиционном, на наш взгляд, названии глав: «Герменевтика педагогического опыта», «Барьеры и стратегии понимания в педагогическом процессе», «Педагогическое понимание в структуре профессиональной компетентности учителя», «Педагогическая технология в герменевтическом круге» и др. По существу, в этих главах педагогический процесс рассматривается через призму понимания.

Поиск ответов на ключевые вопросы получил практическое решение в третьей главе пособия «Понимание в педагогической практике». Этот раздел отражает опыт работы авторов.

В конце каждой главы предлагаются вопросы и задания. Это объясняется не только жанром книги и дидактическими соображениями. Возвращение читателя с помощью вопросов к рассматриваемым в той или иной главе темам диктуется природой самого понимания, его циклическим характером. Этим же объясняются и повторы фрагментов текстов, с которыми встретится внимательный читатель. Включенные в иной контекст, такие фрагменты помогут обнаружить в содержании глав новый смысл.

Педагогическое понимание остается, разумеется, одной из загадок, тайной. Приглашая читателя к размышлению над ней, мы надеемся, что на этом пути он откроет для себя новые возможности личностного и профессионального самоопределения: иначе вижу – иначе действую.

Часть 1. ГУМАНИТАРНЫЕ ОСНОВАНИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Глава 1. Понимание в контексте культуры

Пониманию нет границ.

О. Мандельштам

Интерес к проблеме понимания резко возрос во второй половине XIX в. Не ослабевает он и в настоящее время. Связано это с распространением идеи открытого общества, толерантности, с обменом культурными ценностями, с задачами образования. Понимание является жизненной необходимостью, проблемой каждого человека. В реальной его истории понимание, интерпретация, перевод текстов (культура как текст), понимание другого человека и себя в каждом конкретном случае оказывается необходимым условием для решения повседневных жизненных вопросов, реализации замысла, достижения близких или отдаленных целей. Понимание «вездесуще», имеет междисциплинарный характер. Поэтому оно становится предметом изучения различных наук и, прежде всего, гуманитарных: философии, культурологии, науковедения, психологии, герменевтики, логики. Связь педагогики с этими науками известна, и новую грань в ней открывает понимание, так как без него невозможны ни развитие культуры, ни становление педагога.

Основания, на которых строится педагогическая деятельность в сфере «человек-человек», являются гуманитарными. Гуманитарный (от лат. humanitas – человеческая природа, образованность, обращенный к личности) характер отношений «учитель-ученик» не только конструирует процесс образования, но и придает ему собственно педагогический смысл. Более того, именно гуманитарные отношения непосредственных участников педагогического процесса определяют онтологию, сам факт его существования.

...

* Гуманитаризация образования – одна из сильных тенденций современного образования, его основание; отражает построение образовательной практики на основе обращения духовного опыта педагога к духовному опыту учащегося и «чужому», общественно-историческому опыту, запечатленному в содержании образования.

Признание того, что педагогика относится к гуманитарной области, к сфере отношений «человек-человек», побуждает нас обратиться к пониманию педагогического процесса как важной (может быть, самой главной) его проблеме. Понятие «понимание» пришло в педагогику из герменевтики и, отчасти, из социологии и психологии, и его многоплановость требует учитывать тот контекст, в котором тот или иной автор рассматривает это понятие. Понимание выступает как способ, процесс, результат, итог, как образ и деятельность. Поэтому и проявляется как создание чувственного образа, как привыкание к новой идее, как объяснение, как умение выразить знания на естественном языке, как нахождение общего замысла, как обнаружение и преодоление парадокса, как ответы на вопрос, анализ ситуации «что было бы, если…», как степень овладения значениями, как толкование, как интерпретация, как постижение поступка или суждения другого человека.

Все попытки понять «понимание» обретают многообразные связи, отношения «самого» понимания к другим, более конкретным: понимание знания, понимание смысла, понимание текста, понимание доказательства теоремы, понимание Другого.

Выделяют понимание обыденное, научное (лингвистическое, математическое и др.), эстетическое, учебное. Но все больше в современном анализе понимания прослеживается особенность рассмотрения его как универсальной характеристики, присущей любой форме человеческой деятельности, как универсального, познавательного процесса. В этом процессе понимающий пытается обнаружить смысл, который позволяет ему ориентироваться, осознанно действовать и утверждать себя в мире практики и общения. Понимание, однако, нельзя сводить к какой-нибудь одной, пусть максимально развитой функции сознания – языку или разъяснению символов. Понимание – это духовная сторона любой человеческой деятельности, в которой прослеживается и осмысливается его уникальность.

Если есть понятие, близкое по содержанию к широкому понятию «понимание», то это «смысл». Понимание рассматривается именно как процесс осмысления – выявления и реконструкции смысла, а также смыслообразования. Смысла также нет и вне понимания. По словам В. Франкла, «понимание есть обнаружение некоего смысла, который „вненаходим“, т. е. находится за границами предмета понимания».

Педагогическое понимание как способ осуществления деятельности разворачивается в трех взаимосвязанных полях: предметном, логическом (поле значений) и в поле взаимоотношений непосредственных участников педагогического процесса, в поле смыслов. В предметном поле важны отношения между предметами, и понимание их отношений строится через различного вида объяснения: причинно-следственные, функциональные, структурные, генетические. Центральное место в логическом поле занимают отношения между понятиями, фактами. В смысловом поле понимание рождается в отношениях между людьми (ученик-учитель, ученик-ученик, учитель– учитель). Здесь значимыми становятся событийные последствия и их понимание, слово, взгляд, жест, поза и стоящие за ними смыслы.

Традиционно в своей практической деятельности учитель выстраивает понимание преимущественно в связке отношений «я и безгласная вещь», хотя преимущественно работает в третьем поле, где трудности понимания существенно возрастают за счет безмерности отношений «я и Другой». Действительно, если понимание в предметном поле строится по схеме «что есть, то доказано», в логическом поле – «что доказано, то есть», то в третьем поле – мнений, суждений по одному и тому же вопросу может быть столько, сколько участников дискуссии, и даже больше. Сложность понимания в третьем поле увеличивается не только за счет активного начала, которым является Другой (его мотивы, цели, опыт), но и за счет привнесения в эту ситуацию своего учительского «я» и отражения собственного опыта. Здесь существенная роль принадлежит доверию, соучастию, безоценочному принятию Другого. По традиции принято считать, что учащиеся должны верить в своего учителя, но более существенно обратное – верит ли учитель в своих учеников.

В различных конкретных ситуациях работа понимания в том или ином поле оказывается доминирующей. И это притом, что понимание в различных полях дополняет друг друга. Однако в педагогическом процессе ведущим выступает понимание именно в третьем смысловом поле – поле взаимоотношений. Ведь в рамках гуманитарной парадигмы образования (образования как обращения к Другому за сочувствием, сомыслием, содействием) основой педагогического процесса признается взаимодействие «учитель-ученик».

Для процесса осмысления (т. е. наполнения собственным смыслом) тех или иных фрагментов содержания образования и учителю, и ученику необходимо их переосмысление, включение в иной контекст, что служит не только углубленному пониманию самого содержания, но и пониманию мира и себя в нем. Можно сказать, что осмысление и понимание имеет место в любой целесообразной деятельности. Такой деятельностью является, в частности, чтение культурного текста.

Наиболее полно понимание изучено на материале научных и учебных текстов. Строгость языка, последовательность, доказательность изложения, использование примеров позволяют читателю легче перестраивать данный текст, создавать свой, «встречный» текст, проникать в «коммуникативные намерения» автора. Чтение таких текстов предполагает работу читателя, требует от него определенных интеллектуальных, эмоционально-волевых усилий, четкого разделения в тексте того, «что дано» и «что нужно понять». Задача читателя состоит не только в овладении значениями, отраженными в понятиях, связно введенных в текст, но и в осмыслении самого текста в целом.

«Увидеть в научном тексте движение понятий – дело очень не простое, текст приходится прочитать как бы дважды, увидеть в одном тексте (предложении, абзаце – грамматические периоды или в логическом плане, суждении, умозаключении – цепочку доказательств) другой текст, из других блоков построенный, лежащий по ту сторону печатного текста, составляющий „внутренний узор“ логического движения, его внутреннюю форму. В такой работе приходится много преодолевать – не только в тексте, но и в самом себе, в своих логических предрассудках»^[2]. Установка же читателя на «узнавание», на поиск в тексте только знакомого, не обогащает, а препятствует превращению «чужого» в «свое-чужое».

Диалогический характер текста обусловлен его гуманитарной природой. По мнению M. M. Бахтина, стенограмма гуманитарного мышления – это всегда стенограмма диалога особого вида: сложное взаимодействие текста (предмета изучения и обдумывания) и создаваемого обрамляющего контекста (вопрошающего, понимающего, конструирующего, комментирующего, выражающего и т. д.), в котором реализуется познающая и оценивающая мысль ученого. Это встреча двух текстов – готового и создаваемого, реагирующего текста, следовательно, встреча двух субъектов, двух авторов.

...

* Текст – последовательность знаков или образов, имеющая содержание и обладающая смыслом, доступным пониманию.

Смысл, который читатель приписывает прочитанному, опосредован его опытом, ценностными ориентациями и всем тем, что составляет «индивидуальный смысловой контекст» понимания. Конечно, автор при построении объяснения рассчитывает на понимание его читателем. Для этого используется специальная терминология, определенный круг понятий. С этой же целью в учебник вводится «методический аппарат» (схемы, рисунки, примеры, подчеркивание или выделение важного в тексте, вопросы, упражнения и задания для контроля и самоконтроля и др.), используется приемлемый стиль изложения. Ученик вовлекается в рассмотрение круга проблем, для обсуждения которых необходима подготовка в данной области.

Чтобы ввести читателя в круг обсуждаемых проблем, т. е. помочь ему понять их смысл, автор обращает особое внимание на содержательную сторону текста и на объяснение этого содержания. Но можно ли ограничиться этим? Скорее всего нет. Ограничиться этим – значит сузить возможности понимания. Действительно, такой способ изложения ориентирует читателя на овладение только значениями. Установка читателя на то, чтобы видеть в тексте только знания, отражает «материальное мышление, которое вязнет в материале»^[3], «игнорирует те функции, те формы мышления, те интеллектуальные операции, с помощью которых чтение текста и усвоение его содержания при этом становится формальным, а содержательная сторона текста, его смыслы остаются для читателя не выявленными, устанавливаются и вырабатываются исследуемые связи»^[4]. Иными словами, не только чтение предполагает единство формального и содержательного для понимания текста.

Понимание текста происходит в рамках контекста, и даже само слово является бивалентным: оно имеет значение и смысл. Но значение слова (одно или несколько) принадлежит языку, а смысл – тому, кто это слово использует. К примеру, возьмем слово «пришел». Значение этого слова определенно: глагол совершенного вида, единственного числа, мужского рода. Но смысл этого слова может быть понят только в контексте: пришел поезд, мой друг, час расплаты или Новый год. Контекст – необходимое условие для понимания текста: «чтобы оценить и понять действительное значение наличного знания, необходимо выйти за его пределы»^[5]. Уже названия глав учебника, параграфов, точный эпиграф к тексту образуют контекст, создают условия для понимания текста. Показателем понимания текста является его концепт. В баснях, пословицах, поговорках концептом является содержащееся в них наставление, «мораль». Например, концепт басни «Стрекоза и Муравей» прост: чтобы достойно жить, надо трудиться.

Текст (от лат. textum – связь, соединение, ткань) – это последовательность знаков (языка или другой системы знаков), образующая единое целое. «Текст» – не всегда словесно запечатленный феномен культуры – может быть создан в процессе общения с Другим. Здесь люди используют различные знаки, которые выражают, означивают определенные смыслы. По определению А. А. Брудного, текст – связная, компактная, воспроизводимая последовательность знаков или образов, развернутая по стреле времени, выражающая некоторое содержание и обладающая смыслом, доступным пониманию^[6].

Образовательный процесс наполнен культурными текстами. Понимание текстов культуры в этом процессе есть в то же время и создание ее образа. Но это одновременно и понимание человеком самого себя, т. е. создание собственного образа. Для этого необходимо ощутить, почувствовать себя частью мира, увидеть себя в других. Ю. М. Лотман полагает, что «текст жизни» – это не просто метафора, «это выход понятия „текст“ за узкие для него феноменологические границы. Дело заключается в том, что культура вообще тяготеет к тому, чтобы рассматривать окружающий мир как Текст, и стремится прочесть его сообщение, в нем заключенное».

Текст выступает как звено в цепи культуры, ее фрагмент, как «связь» автора текста и читателя и предполагает «соединение» в себе объяснения и понимания. Рассмотрим, как они соотносятся. Б. Г. Юдин обосновал положение о том, что объяснение и понимание имеют трехмерную структуру, включающую в себя компоненты:

• собственно-рациональный;

• операциональный;

• модельный.

И объяснение, и понимание являются универсальными способами познания мира человеком. Если объяснение, представленное в тексте, является самодостаточным, то понимание этого текста предполагает выход за его рамки, явное указание на его контекст. Но в отличие от объяснения, ориентированного на определение значений и связей между ними, понимание предполагает обнаружение смысла.

Отношения между значением и смыслом можно представить как отношение между всеобщим и субъективным (личностным) порождением: значения принадлежат языку, смыслы – личности (по В. Франклу, кристаллизированные в опыте личности смыслы являются ее ценностями).

С. Л. Рубинштейн отмечал, что понимание как процесс, как психическая мыслительная деятельность – это дифференцировка, анализ вещей, явлений в соответствующем контексту качестве и реализация связей (синтез), образующих этот контекст.

...

* Смыслы – особое отношение педагога к профессиональной деятельности, интегрирующая ее духовные, познавательные, деятельностные личностные элементы, отношение мотива к цели (А. Н. Леонтьев).

Оперирование значениями-знаками – это, по сути, оперирование абстракциями, т. е. понятиями, отражающими сущностные стороны предмета или связь между ними, овладение же смыслами этих знаков (значений) требует учета конкретных, многообразных связей текста в их единстве.

...

* Объяснение – способ освоения действительности через установление связи между известным и неизвестным на основе закона.

Объяснение предполагает обращение к закону, который отражает существенные, устойчивые связи и отношения, оперирует абстракциями и представлен в виде некоторой схемы, структуры, фиксирующей эти связи и отношения. При этом остается в стороне такое фундаментальное свойство предмета объяснения, как его целостность.

Целостность и структурность – это взаимосвязанные характеристики предметов объяснения и понимания в образовательном процессе. Они связаны настолько, что при их определении в нормативно-справочной литературе не удалось избежать извечного логического круга – определение структурности включает понятие целостности и наоборот. Такой же круг возникает и при определении понятий «объяснение» и «понимание»: «познавательную роль понимания соотносят с объяснением: понять – значит уметь объяснить»^[7].

Объяснение и понимание взаимодополняют друг друга: если объяснение структурно, то понимание – целостно. Если объяснение строится на основе какого-то принципа или закона, то понимание предполагает соотнесение сущности вещей в их целостности.

В исключительной важности понимания для разработки актуальных проблем гуманитарного знания убежден Х.-Г. Гадамер. В книге «Истина и метод» философ вводит понятие «предструктура понимания» как совокупность мнений о смысле текста. Понимание достигается открытостью по отношению к смыслу текста, т. е. установлением связи того, о чем говорит текст, с совокупностью мнений интерпретатора текста. Он также указывает на диалогический, ориентированный на Другого, характер понимания: «…в ходе разговора собеседник с его мнениями делается для нас понятен после того, как мы выяснили его точку зрения и горизонт, и мы уже не нуждаемся в том, чтобы понимать вместе с ним себя самих»^[8]. Понимающий идет к ситуации взаимопонимания. Вводя с самого начала точку зрения другого в контекст того, что он собирается ему сказать, он сообщает своей точкой зрения ориентацию на понимание другого. Понимание затрагивает самую существенную сторону человеческих отношений. Понимание текстов – не самоцель, в их содержании отражены отношения вещей (предметов), имеющих значение для образа мыслей, поступков, намерений людей. Именно эти отношения существенны для людей, желающих понять друг друга.

Объяснение – как универсальный способ теоретического отношения к миру, как к «миру объектов», поведение которых жестко детерминировано, нацелено на открытие причинно-следственных, структурных, функциональных, генетических и других связей. В отличие от этого, понимание не менее универсальный способ «со-переживательного», «со-мыслительного» отношения к миру в целом: к миру существ, обладающих волей и разумом. Отношение, представляющее не объяснение и последующее употребление объясненного в качестве средства для достижения собственной цели, а готовность разделить с понятым радость и горе, готовность свободно пожертвовать своими целями (а может быть, и своим «Я») ради целей иных. Цель понимания – осознание себя как «я в мире», «я и Другой», «я и ты».

По M. M. Бахтину, предметом гуманитарных наук является выразительное и говорящее бытие. Бахтин различал «понимание вещи и познание личности». Если для познания вещи важна точность, то для понимания – глубина проникновения. И здесь существенны элементы выражения (тело не как вещь, лицо, глаза и т. п.), в них скрещиваются и сочетаются два сознания (я и Другой); здесь я существую для Другого и с помощью Другого. Таким образом, понимание образует специфический способ познания, противоположный методу естественных наук. Понимание выступает как постижение индивидуального, в отличие от объяснения, основным содержанием которого является подведение особенного под всеобщее: «эксплананс – объяснимое положение (от англ. explain – объяснять) должен содержать по крайней мере один закон науки»^[9]. Противопоставляя объяснение и понимание, М. М. Бахтин указывает: «При объяснении только одно сознание, один субъект, при понимании– два сознания, два субъекта». Это противопоставление «объяснение-понимание» снимается, преодолевается их взаимодополнительностью: понимание без объяснения слепо, объяснение без понимания пусто.

Основоположник понимающей психологии В. Дильтей рассматривает понимание как метод постижения некоторой целостности (целостного переживания автора культурного текста). Этот метод он противопоставляет методу объяснения, применяемому в науках о природе, связанному с внешним опытом, с конструирующей деятельностью рассудка. В. Дильтей утверждает, что «природу мы объясняем, а душевную жизнь понимаем».

В философии М. Хайдеггера понимание метода превращается в специфическое человеческое отношение к действительности: человек понимающе относится к своему бытию, представляет собой толкующее себя бытие, «бытие понимающее». Следовательно, понимание – не способ познания человеком мира, а способ бытия человека в мире, и оно имеет онтологический (а не психологический, гносеологический или логический) характер. Оно предваряет всякую человеческую активность в качестве предпонимания. Основным элементом предпони-мания, по М. Хайдеггеру, является «пред-рассудок», входящий в его структуры (предмнения, предвидения, предвосхищения). Он показал возникновение «горизонта ожидания» при пересечении мира текста и мира читателя. Во время чтения происходит пересечение ожиданий автора и надежд читателя, осуществляется акт интерсубъективного общения. Понимание текста – это внутренняя работа читателя, стимулированная им, соединение с «даром» текста: текст тонет в памяти читателя и побуждает к продуктивному воображению. В процессе понимания текста перед человеком возникают новые перспективы отношения к истории, обществу, собственному бытию. Иными словами, индивидуальное бытие становится бытием, «задетым за живое»: по словам П. Рикера, понять себя – значит понять себя до текста и получить от текста условие иного «Я». Понимание собственного внутреннего мира достигается с помощью интраспекции (самонаблюдения), понимания чужого мира путем «вживания», «сопереживания», «вчувствования»^[10].

Такое понимание должно быть присуще учителю-практику. Оно близко к тому, что M. M. Бахтин называл «сочувственным пониманаем». «Обычно эту извне идущую активность мою по отношению к внутреннему миру другого называют сочувственным пониманием. Следует подчеркнуть абсолютно избыточный, прибыльный, продуктивный и обогащенный характер сочувственного понимания. Слово „понимание“ в обычном наивно-романтическом истолковании всегда вводит в заблуждение. Дело вовсе не в том пассивном отображении, удвоении переживания другого человека во мне (да такое удвоение и невозможно), но в переводе переживания в совершенно иной ценностный план, в новую категорию оценки. Сопереживаемое мною страдание другого принципиально иное – притом в самом важном и существенном смысле, – чем его страдание для него самого и мое собственное во мне; общим здесь является лишь логически себе тождественное понятие страдания – абстрактный момент, в чистоте никогда не реализуемый, ведь в жизненном мышлении даже слово „страдание“ существенно игнорируется.

Сопереживательное страдание Другого есть совершенно новое бытийное образование, только мною, с моего единственного места внутренне вне другого осуществляемое. Сочувственное понимание – не отображение, а принципиально новая оценка, использование своего архитектонического положения в бытии вне внутренней жизни другого. Сочувственное понимание воссоздает всего внутреннего человека в эстетически милующих категориях нового бытия в новом плане мира»^[11].

Обращаясь к этой трактовке, В. П. Зинченко замечает: «Читателя не должно смущать, что характеристика сочувственного понимания заимствована из искусствоведческого контекста. Ведь педагогическая деятельность не только сродни эстетической. В своих лучших проявлениях она – искусство».

Творческий характер педагогического понимания подчеркивают Г. С. Батищев и Н. Н. Лебедева. Для них понимание – общекультурный феномен, в котором соединены научно-познавательные, нравственные и художественные, не сводимые друг к другу начала. Они полагают, что основу педагогического мышления составляет педагогически адекватное понимание субъективного душевно-духовного мира ученика. M. M. Бахтин характеризует понимание и как творчество, потому что в процессе понимания не только узнается старое, но и выявляются новые смыслы и новые вопросы. Этот процесс обнаружения смыслов и обогащения уже найденного в культурном тексте смысла бесконечен. Таким образом, понимание, как и любой творческий процесс, диалогично, поскольку здесь реализуется стремление познать другую личность, другую культуру.

В соответствии с положениями «теории диалога» M. M. Бахтина и сформулированной им оппозицией «значение-смысл», понимание является движением от значения постигаемого предмета, текста «повторенного и воспроизведенного», «собственно семантической стороны произведения», – к смыслу, который всегда «персоналистичен», диалогичен, предполагает переживание, чувство активной деятельности, оценку. Как «видение смысла, видение живого смысла переживания и выражения, видение внутреннего осмысленного, самоосмысленного явления» он рассматривает понимание, размышляя о его диалогическом характере.

Такое видение становится возможным через понимание Другого: «Я должен вчувствоваться в этого другого человека, ценностно увидеть изнутри его мир так, как он его видит, стать на его место и затем, снова вернувшись на свое, вспомнить его кругозор тем избытком видения, который открывается с этого моего места вне его…» Через понимание позиции Другого осуществляется сложный путь понимания себя. Человек смотрится, как в зеркало, в другого человека, но и он становится зеркалом для других людей. M. M. Бахтин пишет: «Не я смотрю изнутри своими глазами на мир, а я смотрю на себя глазами мира, чужими глазами, я одержим другим… У меня нет точки зрения на себя извне, у меня нет подхода к своему собственному внутреннему образу. Из моих глаз глядят чужие глаза»^[12]. Разработанная М. М. Бахтиным идея «понимания», по мнению В. С. Библера, не снимает, но углубляет роль и смысл разума. «Бахтинский подход предполагает, – пишет В. С. Библер, – что „понимание“ (взаимопонимание – общение умов) возможно только как момент самосознания, общения с самим собой, возможно как включение другого сознания и бытия в перипетии моего несовпадения с самим собой»^[13].

В соответствии с замыслом пособия в качестве рабочего, воспользуемся определением, предложенным П. Рикером: «Понимание – искусство постижения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другим сознанием через их внешнее выражение (жесты, позы и, разумеется, речь)». Конкретизируя этот тезис применительно к педагогической деятельности, мы рассматриваем педагогическое понимание как условие продуктивного обращения непосредственных участников образовательного процесса друг к другу. Цель понимания в том, чтобы совершить переход от этого выражения к тому, что является основой интерпретации знака и выйти вовне через выражение^[14].

...

* Педагогическое понимание – один из принципов стиля нового педагогического мышления, следование которому предполагает перевод образовательной ситуации на язык внутренней речи, обнаружение смысла во взаимодействии с Другим.

По мнению M. M. Бахтина, «…знак может возникнуть лишь на межиндивидуальной территории, причем эта территория не „природа“ в непосредственном смысле этого слова. Необходимо, чтобы два индивида были социально организованы, – составляли коллектив, и лишь тогда между ними может образоваться знаковая среда»^[15].

Он отмечает, что «значение может принадлежать только знаку, оно есть функция знака, чистое отношение»^[16]. Значит при обмене знаками говорящие в действительности обмениваются их значениями, и чем меньше дистанция между субъектами диалога, тем большим объемом общих значений они обладают, тем глубже становится понимание. Общение ведется не на уровне обмена значениями, а стремится к обмену смыслами. В этом случае из каждого знака вычитывается нечто субъективное, принадлежащее только тому, кто осуществляет декодирование: люди ищут и находят знаки, стремятся понять их значения и благодаря этому приходят к взаимопониманию, пишет ученый.

Такую же позицию, как нам представляется, занимает В. П. Зинченко: «Для того чтобы понимание произошло, текст, высказанный или прочитанный на каком-либо языке, должен быть воспринят, а его значения – осмыслены, т. е. переведены на собственный язык смыслов»^[17]. Если объяснение предполагает установление связи между значениями, то понимание – поиск смысла. Вместе с тем в «объяснении понимания» означивание и осмысление взаимосвязаны: означивание смысла – осмысление значения. А это определяет взаимодополнительность и взаимообусловленность объяснения-понимания.

Мышление, ориентированное исключительно на объяснение, называют технократическим. Оно может быть свойственно не только представителю естественнонаучного или технократического знания, но и политическому деятелю, и полководцу, и представителю искусства, и гуманитарию, и педагогу. «Технократическое мышление – это мировоззрение, существенными чертами которого является примат средства над целью, цели над смыслом и общечеловеческими интересами, смысла над бытием и реальностями современного мира, техники (в том числе и психотехники) над человеком и его ценностями. Технократическое мышление – это Рассудок, которому чужды Разум и Мудрость. Для него не существует категорий нравственности, совести, человеческого переживания и достоинства»^[18]. Очевидно, эта характеристика технократического мышления дана через его противопоставление гуманитарному мышлению. В этой логике отношение «объяснение-понимание» выглядит следующим образом:

В ориентации педагогического процесса прежде всего на понимание содержания, себя и Другого в этом процессе обнаруживается одна из сильных тенденций развития образования – гуманитаризация.

Этот тезис вместе с принципом дополнительности может быть взят в качестве исходного при организации условий развития гуманитарного мышления учителя-практика, становления стиля его нового профессионального мышления. Работа объяснения-понимания осуществляется асинхронно и синхронно, где объяснение, текст, значения, логика, описание, монолог дополняются пониманием, контекстом, смыслом, образом, оценкой, диалогом.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Чем, по-вашему, отличается объяснение от понимания?

2. Дайте комментарий к известной рекомендации: если хочешь что-либо понять сам, объясни это другому.

3. В чем своеобразие взглядов философов на проблему понимания?

4. Определите психологический аспект понимания.

5. Охарактеризуйте точку зрения культурологов на понимание текста.

6. На что направлено понимание учителя в педагогическом процессе?

7. На что направлено понимание учащегося в педагогическом процессе?

8. Укажите точки пересечения и расхождения понимания учителя и учащихся.

9. Ученик внимательно слушает объяснение учителя. Что с ним при этом происходит? В чем проявляется результат объяснения учителем того или иного вопроса? Что продуктивнее: сравнительное объяснение своего «риторического» вопроса или вопроса, поставленного учащимся?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Взгляд современных философов на проблему понимания.

2. Понимание текста как системы знаков.

3. Коммуникация и социальная перцепция понимания.

4. Креативный характер понимания в педагогической деятельности.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Батищев Г. С, Лебедева H. H. Педагогическое понимание как сотворчество (к философской проблематике педагогического мышления) // Вестник высшей школы. 1989. № 8.

Библер В. С. От наукоучения – к логике культур. М., 1990.

Брудный А.А. Психологическая герменевтика. М., 1998.

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988.

Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1997.

Загадка человеческого понимания / Сост. В. П. Филатов. М., 1991.

Лотман Ю. М. Воспитание души. СПб., 2003.

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1980.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования. М., 2000.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

Глава 2. Герменевтика педагогического опыта

Нужно расстаться с собой и затем снова обрести себя.

М. Монтень

Образование – возможность осуществления человека в культуре. Чтобы эта возможность стала реальностью, необходимо определить стратегию самого образования, во всяком случае, его институциали-зированных форм. Такой стратегической линией развития современного образования вместе с фундаментализацией и информатизацией выступает гуманитаризация.

Осуществление человека в культуре означает обнаружение человеком своего смысла в ней и осуществление этого смысла. Тогда смысл образования открывается в образовании смыслов. И это притом, что образование само по себе смыслов не создает. Оно может создать условия для стремления к смыслу, его выявления и осуществления. Этот процесс развертывается во времени и пространстве, однако, трех пространственных и одной временной координат явно недостаточно для определения образования. Необходимо ввести еще одну – смысловую – координату, без которой педагогический хронотоп определить невозможно.

Хронотоп (от греч. chronos – время, topos – место). В физике это понятие используется как системная характеристика пространственно-временных параметров, определяющих движение; в литературоведении – как слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. А. А. Брудный приводит примеры хронотопа дороги, больничной палаты, передовой позиции (траншеи)^[19]. Если в образовании внешние характеристики хронотопа (приемлемые для педагога и учащихся дисциплина, этикет, дистанция) заданы некоторыми пространственно-временными рамками обращения друг к другу, то его внутренние (согласие – разноголосие, понимание – непонимание, синхронность – диахронность, единение – отчуждение) обусловлены смысловой координатой.

Эта смысловая координата не является простым дополнением к пространственно-временным координатам, но освещает жизненное пространство и жизненное время непосредственных участников педагогического процесса.

Такими же пространственно-временными константами представляет хронотоп образования А. М. Лобок^[20]. В набор характеристик образования входят «школенье», «испытание школой», «несовпадение с жизнью» и др. Образование в школе – это «дорога смирения», принятия учащимся социальных норм мышления ценой отречения, отказа от своего «Я» и подчинения его логике иного. По мнению автора, на этой дороге длиной в «десять или пятнадцать лет существования вне жизни, но внутри некоторого иллюзорного мира, называемого образованием», происходит наполнение учащегося отчужденными знаниями. Подлинное образование, полет к звездам начинается после того, как пройдены тернии предполетной подготовки. Она же выстраивается по схеме, имеющей в педагогике силу традиции, харизматический авторитет, т. е. предполагает наполнение учащегося чужим опытом.

Дело в том, что ни фундаментализация, ни информатизация принципиально «наполнительную» модель образования не меняют. Чего нельзя сказать о его гуманитаризации. Гуманитаризация образования – следствие понимания того капитального факта, что ядром личности является ее гуманитарная составляющая, а педагогическое явление – гуманитарный феномен. Создаваемые ныне культуротворческие модели школы «свидетельствуют о становлении в России гуманитарной парадигмы образования»^[21].

Эта парадигма – в противовес «наполнительной» модели образования – ориентирована на становление человека в культуре, на раскрытие истинного, глубинного в нем.

...

* Культурологический подход – один из путей построения, развития образования. Образование рассматривается как способ становления человека в культуре. В этом становлении человек не только «потребляет» культуру, но и созидает ее.

Как следствие того, что фундаментализация или информатизация принципиально не меняют «наполнительной», «потребительской» модели образования, они обнаруживают свою несостоятельность и в ориентации образования на овладение «знанием всех богатств, выработанных человечеством». Человек получает образование не затем, чтобы в той или иной мере стать количественно соразмерным реальной культуре (это абсурдно и невозможно), а затем, чтобы стать (в той или иной степени) соучастником культурного процесса^[22], вести диалог с ней, т. е. быть не только потребителем культуры, но и носителем, и творцом ее.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что нарождающаяся культурологическая школа утверждает свои гуманитарные ориентиры, прежде всего за счет предметоцентризма, путем наращивания в учебном плане объема дисциплин, изначально считающихся гуманитарными. Иными словами, гуманитаризация образования развертывается в логике учебного предмета, в логике информирования. Ограничиваться таким экстенсивным способом решения проблем, «вялой гуманитаризацией», как утверждал К. Ясперс, нельзя, так как при этом главное – атмосфера, стиль отношений «учитель-ученик», «преподаватель-студент» не подвергается сколько-нибудь радикальному обновлению. Необходима гуманитаризация образования в логике не только учебного предмета, но и учебного процесса. Это прежде всего гуманистический стиль отношений в школе, гуманитаризация образовательной среды в ней, приобщение непосредственных участников педагогического процесса к культуре как живому воплощению мира человеческих ценностей и смыслов.

Скорее всего, использование подхода к анализу педагогического процесса, адекватного его гуманитарной природе, позволит изменить к лучшему существующую ситуацию в образовании. В этой связи обратимся к герменевтике как методу гуманитарных наук (традиционно герменевтика рассматривается как способ понимания, толкования перевода текста).

Возникает вопрос: где возможен разрыв того «естественнонаучного» круга, по которому движется гуманитарный по своей природе педагогический процесс? Ответ очевиден: на пути гуманитаризации, т. е. на пути построения содержания, способов развертывания образования, организации образовательной среды, адекватной гуманитарной (естественной) природе педагогического процесса. В то же время не следует упускать из виду то обстоятельство, что этот культуротворческий процесс сообразуется с культурой, на фундаменте которой он выстраивается.

...

* Гуманитарное (со) знание – субъективно переживаемая, аффективно окрашенная информация.

Таким образом, реализация в современных условиях принципов природосообразности и культуросообразности, выдвинутых и обоснованных классической педагогикой (Я. Коменский, И. Песталоцци, А. Дистервег, К. Д. Ушинский и др.) предполагает гуманитарную определенность педагогического процесса.

Дефицит гуманитарной компоненты был обнаружен 20 лет назад в сфере технического образования. В этой «наполовину» технической системе выявился «парадокс части и целого», своеобразный герменевтический гуманитарный круг: каждый из компонентов профессиональной деятельности приобретает смысл лишь в контексте целого; понимание и образ ситуации без действий беспомощны; программа без образа и понимания может быть ошибочной; действие без понимания и программы слепо и неэффективно^[23].

Построение педагогического процесса на гуманитарных основаниях выдвигает сложнейшую задачу преобразования стандарта образования из безличной формы всеобщности в личностную культуру учащегося. Образование в этом процессе может быть представлено как единство, синтез знания, опыта и понимания. Правда, содержание этих понятий оказывается далеким от традиционного: «То, что обычно именуется знаниями, полученными в ходе обучения, есть всего лишь владение специальным языком (всякая предметная область познания такой язык вырабатывает). Такое знание порой ничего не имеет общего с духовным опытом обучающей личности; оторванное от понимания (смыслообразования), оно остается интеллектуальным балластом. То, что принято именовать духовным, или экзистенциальным, опытом, есть тоже язык особого рода – язык „внутренней речи“, по определению Л. С. Выготского. Наконец, понимание есть смыслообразующий механизм „интериоризации“ – перевод знания с общекоммуникативного языка „на чисто ментальный язык внутренней речи“^[24].

Конечно же научно-педагогическая задача состоит не в раскрытии механизма преобразования равнодушного (технократического) знания в пристрастное (гуманитарное), а в разработке педагогических условий, создающих предпосылки такого перехода. Эта задача вместе с тем и практическая, поскольку педагогу-практику приходится каждодневно перевоплощать содержание образования в «живые человеческие мысли и эмоцию». Такое перевоплощение предполагает компетентного учителя. Компетентный учитель – это учитель, способный понимать тексты, наполняющие полиязыковое образовательное пространство, в котором он осуществляет профессиональную деятельность. В эту деятельность входят, разумеется, и тексты, которые создает и он сам во взаимодействии со своими учениками, коллегами. Понимание этих текстов непосредственными участниками педагогического процесса является важнейшим условием и способом существования самого процесса обучения.

Однако не всякий текст культуры, включенный в процесс образования (исторический факт, фрагмент художественного произведения, реплика ученика), автоматически становится педагогическим явлением. Педагогическим культурный текст делает учитель вместе с учеником, понимая и раскрывая для Другого и для себя его образовательные возможности.

Открытие культуры может состояться (культура, по В. С. Библеру, это «изобретение» мира впервые) при условии, что работа с текстом культуры стала для непосредственных участников педагогического процесса событием, и не просто событием, а событием (трудностью, проблемой), порождающим цепную реакцию ума и сердца, из которой и ученик, и учитель выходят обновленными: понимание наполняет серые педагогические будни смыслом, превращает «отбывание» образования в его совместное «проживание», а индивидуальное профессиональное бытие – в «задетое за живое», причастное бытие.

Как предмет деятельности учителя-практика педагогическое бытие обретает в каждой конкретной ситуации статус профессиональной задачи. Сама деятельность учителя выступает для него как решение непрерывного ряда не только специальных (предметных), но и собственно педагогических задач. Однако парадокс профессиональной педагогической деятельности в том и состоит, что педагогическая задача учителю не задана. Ему непосредственно «дана» конкретная образовательная ситуация, внутри которой находится и он сам. Собственно, и образовательной ситуации в педагогическом смысле тоже нет. Есть часть жизни, «жизни такой, какая она есть», так как место события (школа, класс) однозначно не определяют это событие как педагогическое. Чтобы из этой ситуации «вычерпать» задачу как цель, данную в определенных условиях, педагог должен определить эти условия, оценить связи между ними, обнаружить смыслы, скрывающиеся за данной ситуацией и внутри ее, перетолковать на свой, педагогический, манер данный ему текст, т. е. поставить для себя профессиональную задачу.

Выполнение всех этих действий связано с доопределением условий, оценкой их влияния на ситуацию, их интерпретацией, переводом на профессиональный язык и язык внутренней ментальной речи, построением гипотез, иначе говоря, с пониманием ситуации и контекста, в котором она дана, себя и Другого в ней. И все же, несмотря на это, педагогическая задача никогда не совпадает – как «выразительное говорящее бытие» – сама с собой. Если учесть, что педагогическая задача не дана учителю в «готовом виде», а всегда задана некорректно, неполно, что ее решение, по словам А. С. Макаренко, всегда связано с риском, то становится очевидным: профессиональная постановка – только постановка (до решения еще дело не дошло) педагогической задачи – является творческим процессом, предполагающим серию исследовательских процедур с неочевидным и жестко непредсказуемым результатом. Компетентный учитель – специалист в постановке и решении неточных педагогических задач.

Профессиональную педагогическую компетентность можно в первом приближении определить как интегральную характеристику педагога, отражающую уровень его способностей и готовности к проектированию и реализации профессионального замысла, отвечающего запросам учащихся и собственным (к обнаружению и решению педагогических задач).

Профессиональная задача создается в ходе взаимодействия «учитель-ученик». Процессы ее создания и решения не находятся в отношении следования, а проходят одновременно. Формирование и формулирование задачи совпадает во времени с ее решением. И не только во времени: корректно сформулированная задача – наполовину решенная задача. И обратно: в процессе решения задачи приходит понимание ее условий, обнаружение скрывающихся в ситуации смыслов, понимание самой ситуации как педагогической задачи. Педагогическая задача открывается учителю как собранная им модель реальной социокультурной ситуации, представляющая для него профессиональную трудность, в которой он вместе с учащимися обнаруживает ценности и смыслы.

Акту рефлексии, в которой учитель самоопределяется по отношению к наличной социокультурной ситуации в образовательном процессе, предшествует его изначальная включенность в эту ситуацию. В ней учитель всегда «преднаходит» себя. Способ, каким осуществляется само это нахождение, и есть понимание. Понимание учителя реализуется через истолкование, интерпретацию «текста», которым представлена наличная образовательная ситуация. Поэтому педагогическое бытие изначально «герменевтично».

Показателем понимания ситуации, указанием на то, что учитель (ученик) обнаружил в ней противоречие и оно приобретает для него внутренний характер, становится вопрос, но не тот вопрос, который привнесен в процессе образования кем-то извне, некой «задающей системой», а вопрос, который на языке внутренней речи задан учителем (учеником) самому себе. Этот вопрос детерминирует во всей дальнейшей деятельности, связанной с решением данной задачи. Собственно, и задача состоится для учителя (ученика) как задача после того, как у него появится вопрос. Да и появление своего вопроса совпадает во времени с появлением, «рождением» самого «решателя» задачи: по тонкому замечанию Бертольта Брехта, «я возникаю и исчезаю, спрашивая и отвечая, из вопроса и ответа». Иначе говоря, педагогическая задача – это произведение учителя, или учитель является автором «своей» задачи, точнее, вместе с учеником – ее соавтором, хотя ученик, впрочем, как и учитель, может этого не подозревать.

Вопрос, в этом случае, предстает как уточненная и утонченная граница знания-незнания. Именно вопрос, возникающий на пересечении своего и чужого опыта, иного представления, иного понимания, способен превратить незнание, по словам М. К. Мамардашвили, в «особого рода реальность», «позитивную силу», движущую творческое понимание потенциально бесконечного смысла текста, которым представлена ситуация. И в этом контексте можно утверждать, что вопросы важнее ответов. Применительно к школе это утверждение можно трактовать так: школа – это место, где учащиеся отвечают на вопросы, которые они не задавали, и здесь необходимо учесть, что «правильные» ответы на вопросы, которые задает учитель своим ученикам, ему давно известны, а самому себе учитель, как правило, вопросов не задает.

Можно также предположить, что спрашивающий в первую очередь с себя учитель имеет больше шансов помочь обрести такую же позицию своим ученикам, чем учитель, спрашивающий прежде всего с них. Для спрашивающего с себя учителя важны не столько «хорошие» ответы учащихся, сколько их «хорошие» вопросы. Ведь уже передача чужого утверждения в виде вопроса приводит, по мнению M. M. Бахтина, к столкновению двух осмыслений в одном слове: мы проблематизируем чужое утверждение.

Особенность педагогического решения задачи состоит в том, что в ее условия учитель включает самого себя. Поэтому анализ связей и отношений между тем, «что дано», и тем, «что надо найти», предполагает и самоанализ (Как я себя веду в этой ситуации? Какие мотивы могли бы поставить меня в эти условия? и др.). Сформулированный для себя вопрос отражает понимание учителем наличной ситуации и своего места в ней. Он же является и условием преобразования этой потенциально педагогической ситуации в актуальную.

Вопрос, таким образом, выступает условием, доопределяющим наличную ситуацию. Заметим, что актуально значимая ситуация включает в себя и «решателя», но уже в ином, чем до решения, в преобразованном виде.

В процессе решения задачи обнаруживается еще одна принципиально важная для учителя-практика ипостась понимания ситуации. Понять, как полагает А. А. Брудный, значит собрать работающую модель – модель реальной образовательной ситуации, т. е. преобразовать ее в педагогическую задачу. Концептом же задачи, открывающим ее смысл учителю, выступает сформулированный им самим вопрос, т. е. искомое задачи – то, что учитель будет действительно искать в этой ситуации.

Понимание учителем социокультурной ситуации, в которой он находится, связано с проблемой герменевтического круга: для понимания этой ситуации и формирования педагогической задачи необходимо понять ее составляющие. Но для понимания этих отдельных частей уже необходимо иметь представление о смысле целого. Педагогическое понимание выступает, таким образом, не только как принципы стиля нового педагогического мышления, базовая характеристика профессиональной компетентности учителя, но и определяет само существование педагогического процесса, является его онтологическим основанием. Профессиональное понимание социокультурной ситуации, обнаружение в ней педагогического потенциала и его реализация предполагают не разрыв этого круга, а вхождение в него.

Каждая реальная ситуация в образовании – это призыв к учителю: сначала услышать, т. е. понять себя и Другого в этой ситуации, а затем ответить, т. е. поступить. Учительское понимание ситуативно, точнее, внутриситуативно. Вместе с тем оно и над ситуативно, поскольку понимание наличной (здесь и сейчас) ситуации предполагает выход за ее пределы – в контекст и подтекст (предыстория данной ситуации, ее место в ряду других, прогнозирование развития события).

При всей уникальности и неповторимости каждой ситуации, в которой учителю приходится находить и решать педагогические задачи, очевидно, что обнаруживание (выведение педагогической задачи из ситуации) и решение всякий раз конкретной задачи как абсолютно новой, никоим образом не связанной с уже решенными и теми, которые еще предстоит найти и решить, было бы малопродуктивным. Учителю необходимо профессионально владеть не только приемами постановки и конкретного решения педагогических задач, но и методологией подхода к анализу ситуаций, «вычерпывания» из них задач и их решения. Иными словами, действительное, глубинное понимание ситуации предполагает выход учителя за ее рамки, в пространство ценностей и смыслов.

...

* Методологическая культура педагога – ядро профессиональной культуры педагога. Она проявляется в опыте построения педагогического процесса на принципах стиля педагогического мышления.

Конкретные проявления методологической культуры как базовой составляющей профессиональной компетентности при всем их многообразии инвариантны относительно гуманитарных координат педагогической деятельности. Такими координатами в современной школе выступают другодоминантность, понимание, диалогичность, рефлексивность, метафоричность. Эти координаты образуют систему, в которой происходит мысленная достройка конкретной ситуации. Ядром методологической культуры, точкой, в которой стягиваются эти координаты, является стиль нового педагогического мышления.

Традиционно образование – это процесс обучения и воспитания. Однако и обучение, и воспитание являются не только составляющими образования, но и его «орудием».

В своих институциализированных формах образование предполагает, как минимум, встречу трех культур:

• культуры учащегося, в том числе его жизненного опыта;

• культуры педагога, в том числе его профессионального опыта;

• «ставшей» культуры – социального опыта – части общественно-педагогического опыта, изоморфной ему и зафиксированной в проектах содержания образования (стандарт образования, учебный план, учебная программа, учебные пособия и др.).

В этой встрече обязательно произойдут изменения в содержании образования – его обретения и потери.

...

* Содержание образования – часть социального опыта, изоморфная культуре. Оно фиксируется в проектах (учебный план, учебная программа, учебник и др.) «ставшей» культуры.

Содержание образования будет преобразовано конкретным учеником и учителем в содержание обучения. Содержание обучения включает в себя культуру непосредственных участников обучения. Ведь усваивать – это, по И. М. Сеченову, «сливать продукты чужого, общественно-исторического опыта с показаниями собственного, личного опыта». Очевидно, что содержание образования не тождественно содержанию обучения. Содержание образования анонимно, стандартно, статично, внеличностно, получено кем-то и когда-то («личность притаилась, погибла в параболе», говорил А. И. Герцен). Содержание обучения же личностно, создается «здесь и сейчас» на учебном занятии именно этими учителем и учениками.

...

* Содержание обучения – результат взаимодействия «ставшей» культуры (содержания образования) и культур непосредственных участников педагогического процесса.

Если содержание образования дано, то содержание обучения задано самими участниками процесса. Иными словами, до начала процесса обучения его содержания еще не было. Что будет вычерпано из содержания образования и что будет внесено в это содержание учителем и учащимися, как причудливо это будет переплавлено в их образах, действиях, мыслях, чувствах, что из «мертвого», чужого знания станет знанием «живым», родным, насущным, пристрастным – вопрос всегда открытый.

Существование различия между содержанием образования и содержанием обучения пока остается не выявленным. Их отождествление приводит в школе к отрыву педагогического процесса от духовного мира учащихся и учителя. Кому из учителей неизвестна ситуация, когда он обнаруживает неподготовленность учащихся к уроку: «Как же так! Ведь на прошлом занятии я все это вам объяснял?»

До начала педагогического процесса содержания обучения не существует, ему еще предстоит быть созданным в этом процессе, выступить продуктом встречи «трех культур». На их фундаменте, как на трех китах, оно основывается и из этого же основания прорастает. Чтобы такая встреча состоялась, чтобы «чужое» стало для ученика «своим-чужим», по словам M. M. Бахтина, необходимо включить текст, которым представлена «ставшая» культура, в понимающий дидактический контекст конкретного взаимодействия «учитель-ученик».

Присмотримся пристальнее к соотношению содержания образования и содержания обучения. На схеме показано преобразование «мертвого» знания (фрагмент «ставшей» культуры) в знание «живое» (содержание обучения).

Содержание образования представлено в педагогическом процессе текстами культуры. Однако не всякий текст культуры становится текстом образовательным. Образовательным этот текст станет для конкретного ученика при условии, что перед ним не безлично-вещная информация, а духовное послание автора текста, который ожидает встречи со своим читателем-учеником. Содержание образования – это «горизонт ожидания», по словам Х.-Г. Гадамера, точка возможного пересечения мира текста и миров учащего и учащегося. Преобразование «мертвого» знания (фрагмент «ставшей» культуры) в знание «живое» (содержание обучения) схематично можно представить так:

В ходе обсуждения учебного материала, применительно к проблеме наглядности А. Н. Леонтьев приходит к выводу: наглядный материал представляет в этих случаях именно материал, в котором и через посредство которого, собственно, предмет усвоения еще только должен быть найден. В наглядном материале предмет усвоения дан учащимся, но не задан, явлен им, но еще не проявлен для них.

Обращен в будущее, находится в предстоянии и учебник – книга, в которой собраны учебные тексты. Однако учебных текстов, как таковых, не существует. Есть тексты – звенья, фрагменты культуры (их подборка, содержание, оформление отражают также и педагогическую культуру), которым суждено или не суждено стать учебными в процессе взаимодействия конкретных учеников и конкретного учителя. Не существует (во всяком случае, до начала обучения) задач и их сборников. Текстам еще предстоит быть переведенными на язык внутренней ментальной речи непосредственными участниками процесса обучения, еще появятся собственные вопросы, означающие понимание учеником этой ситуации.

Напрашивается вопрос: если материалу еще предстоит стать наглядным, тексту культуры – учебным, «чужому», «мертвому» знанию – «своим», «живым», если все в предстоянии, в будущем, то что же в настоящем? Что делать учителю сегодня, сейчас? В общем виде ответ очевиден: создавать условия перевода содержания образования в содержание обучения и воспитания. Этот вывод получил обоснование применительно к проблеме наглядности. Почти тридцать лет назад В. Г. Болтянский^[25] предложил формулу наглядности: изоморфизм плюс простота, т. е. были определены дидактические условия, необходимые для обнаружения в «учебных»^[26] пособиях предмета усвоения.

Обозначенный на схеме дидактический контекст – результат деятельности учителя и учащихся. Педагог вносит в содержание образования свое видение, свое эмоционально-ценностное отношение, сомнения, свои вопросы, находит в этом фрагменте культуры свои мысли. Обращаясь кучащимся, он создает предпосылки для построения «живого» знания, актуализирует их опыт, создает условия для его обогащения, организует совместную деятельность по осмыслению содержания образования.

Дидактический контекст создается учителем и учащимися на этапах опосредованного и неопосредованного взаимодействия. Результатом опосредованного взаимодействия выступает сценарий предстоящего занятия, включающий преобразованный учителем фрагмент содержания образования и его собственную культуру. За этим преобразованием скрыты предыстория отношений учителя и учащихся, их предполагаемые представления о данной теме, задачи, которые для себя поставил учитель, понимание им места данного фрагмента содержания образования в структуре курса, места самого курса в учебном процессе и в среднем образовании. Сценарий предстоящего занятия (сценарий преобразования содержания образования в содержание обучения) – следствие заочного участия учащихся в его очной разработке учителем. Этот сценарий включается в понимающий контекст очного (на уроке, например) взаимодействия учителя и ученика и претерпевает изменения, корректируется в процессе обучения.

Понимающий контекст – результат деятельности учителя и ученика, отражающий сложное диалогическое взаимодействие своего и чужого опыта, слова и действия, мысли и чувства на разных уровнях осмысления. Он предполагает создание «встречных» текстов, поиск собственных смыслов, корректирует дидактический контекст. Понимание текста «ставшей» культуры предполагает внутреннюю работу ученика, соединенную с «даром» текста. В сознании учащегося осуществляется работа со смыслом и временем, та, о которой говорил св. Августин: текст тонет в памяти читателя и зовет к продуктивному воображению.

К продуктивному воображению зовет ученика и «дар» хорошего учителя. Как посредник между миром культуры и миром ученика хороший педагог персонифицирует знание и оформляет жизненным контекстом. Это, – заключает свою краткую характеристику «хорошего педагога» В. П. Зинченко, – «способствует узнаванию» учеником собственного знания в знании институциализированном.

Ученик узнал на уроке нечто новое. Но что означает «узнал»? То, что до этого урока у него не было этого знания, а теперь он им наполнен, или то, что этим знанием он уже располагал, но оно было «неявным», а учитель помог ему это знание обнаружить, проявить? Демаркационная линия между плохим учителем, который «преподносит истину», и хорошим учителем, который «учит ее находить», определяется пониманием учителем того, что стоит за простыми словами «ученик узнал новое».

В историко-педагогической традиции, определение образования как узнавания – «все из собственных корней» – дано Я. Коменским: «…обучать надлежащим образом юношество не значит набивать головы учеников смесью всяких фраз, изречений, мыслей, собранных из писателей, но раскрывать разумение вещей так, чтобы из него, как из живого источника, вытекали ручейки, подобно тому, как из древесных почек вырастают листья, цветы, плоды»^[27]. Эта метафора Коменского перекликается с метафорой обретения знания как родовспоможения, предложенной Сократом и разработанной в его майевтическом методе. Может быть, прав О. Мандельштам:

И те, кому мы посвящаем опыт,
До опыта приобрели черты.

Продолжая эту тему, поэт писал: «И сладок нам лишь узнаванья миг»^[28].

Этот миг узнавания учеником самого себя, своего знания открывает и перед ним, и перед учителем новые горизонты: иначе вижу – иначе действую.

Чтобы обеспечить понимание, т. е. превращение «чужого» в «свое-чужое», учителю необходимо раскрыть не только значение того или иного элемента содержания образования, но и его смысл в контексте и в связи с другими элементами социального опыта: знаниями, умениями, навыками, опытом творческой деятельности, опытом эмоционально-ценностных отношений. Контекстуальные же смыслы существуют лишь в сфере субъект-объектных отношений, т. е. в диалоге. Диалог и понимание – вот что сегодня необходимо современной школе.

Результатом включения содержания образования в понимающий и дидактический контексты является «живое» знание, «встречный текст». «Живое» знание – результат сотворчества учителя и учащихся.

Совместная работа понимания-объяснения представляет собой движение от предметного социального значения, имеющего личностный смысл для одного, к его означиванию Другим и обратно. Она включает в себя переживание и эмоционально-ценностное отношение к постигаемому. Поэтому подлинно диалогическое взаимодействие «учитель-ученик» способно обогатить процесс обучения особым смысловым отношением, наполнить его действительно человеческим содержанием. В результате знание не просто «усваивается», оно «проживается» и «строится», как говорит В. П. Зинченко, в процессе постижения и обретения его смысла учителем и учащимся. По существу, обучение – это встреча в осмысленном мире. Через понимание учитель включает себя в культуру ученика, в обучении учатся оба, созидая себя и друг друга.

Ежедневно и ежечасно искусство постижения учителем наличной ситуации развертывается в трех взаимодополняющих полях понимания – предметном, фактическом и поле смыслов.

В отличие от первого и второго полей понимания, где учитель работает в связке отношений «Я и безгласная вещь», в третьем поле трудности понимания многократно возрастают за счет безмерности отношения «Я и Другой». Януш Корчак с грустью признавался: «У меня еще не выкристаллизовывалось понимание того, что первое неоспоримое право ребенка – высказывать свои мысли, активно участвовать в наших рассуждениях о нем и приговорах. Когда мы дорастаем до его уважения и доверия, когда он поверит нам и сам скажет, в чем его право, загадок и ошибок станет меньше»1. Ситуация усугубляется и тем, что в профессиональной подготовке будущего учителя акцентируется внимание на обучении пониманию в предметной области «Я и безгласная вещь».

Сегодня образование как способ становления человека в культуре является условием существования и культуры, и человека.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. В чем, по-вашему, проявляется связь герменевтики и педагогики?

2. Какие «тексты» требуют понимания во взаимодействии «учитель-ученик»?

3. Почему педагогический процесс изначально «герменевтичен»?

4. В учительской практике вопрос ученика традиционно считается показателем его незнания. Согласны ли вы с этим? Что может скрывать или открывать учителю вопрос ученика?

5. В чем принципиальное отличие содержания образования от содержания обучения? Что их объединяет?

6. Дайте портрет понимающего педагога.

7. Образование – способ становления человека в культуре и культуры в себе. О взаимодействии каких культур в процессе образования можно говорить? В чем специфика этого взаимодействия?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Герменевтика гуманитарного познания.

2. Соотношение содержания образования и содержания обучения.

3. Особенности понимания взаимоотношения «учитель-ученик».

4. Понимание в работе учителя-практика.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Зинченко В. И. Психологическая педагогика. Самара, 1998.

Кузнецов А. И. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования: Курс лекций. М., 2000.

Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1993.

Корчак Я. Как любить детей // Избранные педагогические произведения. М., 1979. С. 54.

Глава 3. Барьеры и стратегии понимания в педагогическом процессе

Мыслить человек начинает, когда у него возникает потребность что-то понять.

С. Рубинштейн

...

* Обучение – средство образования. Процесс совместной деятельности учителя и ученика, специально организованный и направленный на изменение их внутреннего мира; обращение, прежде всего, к когнитивной (познавательной) подструктуре личности.

Насущная задача учителя – создание условий для понимания учащимися содержания образования в трех взаимодополнительных полях. Понимание в предметном поле рассматривается как один из этапов процесса усвоения учеником знаний, умений, навыков в рамках образовательного стандарта. При этом понимание задается ученику действиями учителя: он объясняет, показывает, направляет, руководит деятельностью учеников. Учащиеся воспринимают, наблюдают, запоминают, усваивают (или не усваивают) на основе понимания (или непонимания) некое предметное знание. Понимание в процессе восприятия значений выступает средством усвоения учебного материала в ходе объяснения.

...

* Предметное поле понимания – пространство, в котором центральными являются отношения, связи между предметами.

В своем стремлении быть понятыми, авторы педагогических (и не только) сочинений обращаются к объяснению. И это обращение имеет давнюю историко-дидактическую традицию. Уже в «Великой дидактике» Я. Коменский писал, что для предлагаемого им всеобщего искусства всех учить всему «основания берутся из собственной природы вещей, истинность доказывается параллельными примерами, взятыми из области механических искусств»^[29]. Сформулированный Я. Коменским и развитый в дальнейшем И. Песталоцци, А. Дистервегом, К. Д. Ушинским «принцип природосообразности» выступает не только в своей нормативной, но и объяснительной функции. Целями образования сторонники теории «формального» и «материального» образования обосновывали его содержание, методы, организационные формы: И. Гербартом была представлена структура урока («ясность», «ассоциация», «система», «метод») для обеспечения понимания учеником содержания обучения; одной из основ дидактической системы К. Д. Ушинского является понимание того, что чем больше знаний усвоил и переработал рассудок, тем он «развитее и сильнее».

Утвердившееся в педагогике представление о том, что путь к пониманию лежит через объяснение, повлекло за собой разработку стратегии объяснения. Она включает:

• вербальное (в понятиях) вычленение предмета объяснения, выбор способа его основания;

• выбор типа объяснения (причинно-следственное, структурное, функциональное, генетическое);

• упрощение объясняемого отношения (модель, изоляция, абстрагирование);

• установление различия и соответствия с прежними знаниями и способами деятельности и возможности перехода к ним;

• выделение пересекающихся и сохраняющихся параметров, установление связей между ними, интерпретация результата;

• обеспечение наблюдаемости объясняемой связи (мнимый или реальный эксперимент, примеры из практики).

Стратегия объяснения предполагает, в свою очередь, систему взаимосвязанных мер, осуществляемых учителем совместно с учениками, и направленных на упрощение предмета объяснения. В эту систему действий (стратегия упрощения) входят:

• поиск аналогии (общего в изучаемом с ранее изученным в определенном отношении);

• идеализация (выделение явления в «чистом виде»);

• моделирование связи, отношения путем замещения;

• фиксация идеального объекта в различных формах;

• запись связи, отношения в символической, знаковой форме или вербальная фиксация связи;

• уточнение аспекта и границ упрощения.

Классическая дидактика установила принцип наглядности, исходя из того факта, что успешным оказывается такое обучение, которое начинается с рассмотрения вещей, предметов, процессов в окружающей действительности. Иными словами, успешность обучения означает понимание учащимся предметного, «вещного» мира.

В практике обучения накоплен определенный опыт создания условий понимания в первом поле: предъявление элементов содержания образования учащимся; вычленение в них объективного противоречия, развитие этого противоречия до предела, где двойственность анализа уже иссякает; вычленение предмета понимания, формулировка познавательной или практической задачи; предварительное ее разрешение; выдвижение гипотезы; выбор способа решения, ее реализация; проверка решения, уточнение исходных положений посредством индуктивных обобщений; разрешение противоречия с помощью «поднятых» на теоретический уровень полученных обобщений.

Такая логика движения к пониманию весьма продуктивна в предметной области, включающей естественные науки, математику, информатику. При изучении, например, химических свойств спиртов учитель обращает внимание учащихся не только на сходство спиртов между собой по строению, но и на сходство структуры молекулы этилового спирта со структурой молекулы воды. При этом он подчеркивает, что спирты, по А. М. Бутлерову, «являются до известной степени аналогами воды». Эта аналогия проявляется и в реакции спиртов и воды с металлическим натрием.

Таким образом, один из принципов теории А. М. Бутлерова, состоящий в том, что сходство строения молекул органических веществ влечет за собой сходство их свойств, перестает быть для учащихся особенным, применимым только для сравнения между собой органических веществ. Он предстает перед старшеклассниками как общий принцип сравнения всех веществ. Пользуясь им, учитель строит процесс изучения спиртов, поднимая учащихся на более высокий уровень обобщения и понимания.

Стратегия реализации принципа наглядности в образовании тесно связана со стратегией упрощения. И эта связь представлена в методе моделирования, широко используемом в образовательной практике. Анализ функций моделей показывает, что они используются и учителями, и учениками, и авторами учебников:

• для введения в теорию (модель атома Резерфорда-Бора; модель простраивания решеток различных кристаллов, модель ДНК, модель строения слова, предложения, грамматические модели частей речи);

• для объяснения фактов или закономерностей (модель взаимодействия частиц жидкости или газа с погруженным в них телом для объяснения Архимедовой силы;

• модель ионной, ковалентной и других химических связей для объяснения строения веществ и их взаимодействия; сравнение моделей позвоночных для доказательства их эволюции; закономерностей стилей языка; алгоритм орфографических действий);

• в качестве промежуточного звена между теорией и практикой (модель генератора электрического тока, модель технического производства серной кислоты, модель экологической системы);

• для проверки теоретических положений (модель электрического поля двух точечных зарядов; опыты выяснения условий горения веществ; лабораторные работы «Действие желудочного сока на белки»);

• в качестве темы лабораторной работы или практикума («Сборка модели действующего приемника»; «Изготовление моделей углерода и галопроизводных», «Строение головного мозга по муляжам и пластинчатым препаратам»).

Таким образом, стратегия понимания в первом предметном поле развертывается путем включения предмета понимания в многообразные связи и отношения, анализа его устойчивых, существенных сторон, их интерпретации. Однако для постепенного преобразования фактического в теоретическое одних средств наглядности принципиально недостаточно.

Обратимся к проведенному М. К. Мамардашвили анализу марксовских взглядов на сознание и связанное с ним понимание: «Почему предмет предстает в сознании именно таким, а не иным образом?» «…» Чтобы проникнуть в процессы, происходящие в сознании, К. Маркс проводит следующую абстракцию: в промежуток между двумя членами отношений «объект – человеческая субъектность», которые только и даны на поверхности, он вводит особое звено – целостную систему содержательных общественных связей, связей обмена деятельностью между людьми… Введение этого промежуточного звена переворачивает ее отношение, в рамках которого изучалось сознание. Формы, принимаемые отдельными субъектами (и воспринимаемые субъективностью), оказываются кристаллизациями системы (или подсистемы) отношений. А движение сознания и восприятия субъекта совершается в пространствах, создаваемых этими же отношениями»^[30].

«Содержательные общественные связи», «связи обмена деятельностью между людьми» приобретают в отношении «содержание образования – ученик» различные формы: понятия, факты, мотивы, ценностные ориентации, образ реальности, существующий вне познавательных коллективных средств, являются не знаниями, а личными переживаниями субъекта.

Понимание не только в науке, но и в образовании обеспечивается за счет использования познавательных средств, которые подразделяются на технические (оборудование, приборы, реактивы, препараты и др.) и концептуальные (правила, понятия, методы, принципы, стиль мышления и др.). Оказывается, что понимание в первом (предметном, «вещном») поле невозможно без понимания во втором (концептуальном, логическом) поле.

В этих полях полновластно действуют принципы понимания: «что есть, то и доказано», «что доказано, то и есть». Однако в предметном и логическом полях понимание фрагментарно, так как направлено на отдельную часть, сторону предмета или отношения между понятиями. Предполагается, что понимание развертывается во времени, проходит ряд этапов от смутного к четкому («четкость» – это и есть результат понимания в предметном и логическом полях). Понять целое можно только через понимание его составляющих.

Исторически в педагогике укрепилось представление о понимании как усвоении имеющихся значений. При развертывании содержания образования в процессе обучения остается следующая последовательность:

• изложение учебного материала;

• его восприятие и усвоение;

• понимание как степень усвоения объясняемого.

Учащемуся недостаточно одного лишь восприятия во время объяснения материала учителем, ему требуется самостоятельная работа по осмыслению этого материала: уяснение связи его элементов в структуре, функции и части в целостной структуре. Здесь для учителя важно помочь ученику спланировать работу, определить последовательность операций, выполнение которых приводит к пониманию.

...

* Логическое поле понимания (формально-логическое) – пространство, в котором центральным являются отношения между понятиями, суждениями.

Последовательность связных и логических доказательств во втором поле понимания рассматривается как непреложное утверждение о действительности: «что доказано, то и есть». Здесь господствуют не только предметы, но отвлеченные, прочные логические конструкции. Ориентироваться в этом поле учат на классических предметах: математика, логика, языки. Например, доказательство установления логических оснований, из которых следует доказательство существования (на уроках математической логики). Известная в истории педагогики теория «формального образования» ориентировала педагога на развитие форм мышления: сравнение, классификацию, анализ, обобщение, иными словами, на работу во втором поле понимания – поле формально-логических связей и отношений.

К общелогическим умениям относятся следующие:

• определять вид отношений между понятиями;

• давать полные логические характеристики понятий;

• составлять схемы родовидовых отношений между понятиями;

• формулировать определения понятий, обнаруживать и исправлять ошибки в определениях;

• выделять общий для заданных понятий признак;

• делить множество понятий на классы по каким-либо признакам, проводить классификации понятий, определять истинность и ложность суждений;

• устанавливать виды суждений;

• составлять схемы суждений;

• делать выводы из посылок;

• переходить от общих суждений к частным и наоборот;

• доказывать и опровергать.

Все педагоги, независимо от предметов, которые они преподают, сталкиваются с такими проблемами, как неправильные формулировки определений, неумение учащихся устанавливать истинность или ложность высказываний, объяснить смысл своих рассуждений. Тем не менее воспитание логической грамотности на уроках происходит фрагментарно.

Приведем несколько примеров заданий из школьных учебников. Большинство вопросов после изучения параграфа логически связано с его содержанием. Например:

• Что такое воздушная масса? Назовите постоянные ветры над земной поверхностью? (география – 7 класс)

• Что называется весом тела? Чем вес отличается от массы? (физика – 7 класс)

• Какие утверждения лежат в основе теории относительности? Что такое дисперсия света? (физика – 11 класс)

На основе известных понятий, их свойств учащиеся должны отвечать и на логические вопросы, в редких случаях связанные с практическими (жизненными) задачами. Например:

• Почему близ экватора выпадает мало осадков, а в тропических областях – много? (география – 7 класс)

• Почему человек, идущий на лыжах, не проваливается в снег?

• Какое физическое явление используем, набирая лекарство в пипетку? (физика – 7 класс)

• Существует утверждение: «Богатые созданы для спасения бедных, а бедные для спасения богатых». Как это понимать?

• Сравните причины восстания в Англии и Франции. Какое было более подготовлено? (история – 7 класс)

• На тетради написано «отлично» красным цветом, а «хорошо» – зеленым. Через какое стекло надо смотреть, чтобы увидеть «отлично»? (физика – 11 класс)

Очевидно, задания эти составлены в большинстве своем с целью получить ответы на вопросы: «что?», «как?», «почему?»

Процесс понимания чаще всего протекает в форме ознакомления учащихся с предметом, явлением, понятиями и их связями. Принято считать, что понимание приходит к ученику в результате многократных практических действий с вещами и понятиями, которые стоят за этими вещами. Такие действия – основа понимания вещей и явлений, их связи, взаимоотношений. Тем не менее широко распространены ошибки в умозаключениях, рассуждениях, определениях понятий, доказательствах. В формальной логике их связывают с нарушением законов и искажением форм логического мышления. При этом барьеры в логическом поле понимания соотносят с ошибками:

• в основаниях доказательства (тезис из ложных посылок);

• в отношении тезиса (подмена тезиса, отступление от него, нарушение последовательности);

• в аргументации, в основании умозаключения.

Появление барьеров в логическом поле понимания происходит по разным причинам: слабое владение языком предмета, личностные особенности учащегося и учителя. Источниками ошибок могут быть сокращенные умозаключения, когда сила разума уступает силе эмоции; возможно, ошибочность суждений зависит от непосредственных участников педагогического процесса, от несоответствия жизненного опыта научному опыту. Еще Аристотель связывал барьеры в логическом поле с ошибками случайности, несоответствием заключений, ложными причинами, ошибками в постановке вопросов.

В первом и втором полях объяснение и понимание не может осуществляться раздельно. В связи с этим современная дидактика модифицирует принцип наглядности в принцип единства конкретного и абстрактного. За этим опять же просматривается принадлежащая К. Д. Ушинскому мысль: «Верность наших заключений и правильность нашего мышления зависят, во-первых, от верности данных, из которых мы делаем логический вывод, и, во-вторых, от верности самого вывода. Как бы ни были верны наши выводы, но если данные, воспринятые нами из внешнего мира, не верны, то и выводы будут ложны»^[31]. Создание у школьников ясных, точных и правильных представлений и образов изучаемых явлений происходит при правильном соотношении наглядного и абстрактного, единичного и обобщенного, образного и понятийного.

Различия между объяснением и пониманием основаны на принципиально глубоком несовпадении сущности и существования, глубоком различии субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, технократического и гуманитарного.

С одной стороны, усвоение знаний (в предметном поле) предполагает ту меру их понимания, которая необходима для их запоминания, с другой – обучение тяготеет к нормативности, к определению конкретных рубежей. Эти рубежи уже определены в содержании текста. Но содержание и смысл текста совпадают не полностью и далеко не всегда. Поэтому запоминание необходимо не как самоцель, а как условие понимания, поиск смысла. Тогда знание (предмет) становится понятным, осмысленным, «живым». В. П. Зинченко связывает понимание с простраиванием смысла: «Живое знание отличается от мертвого тем, что оно не может быть усвоено, оно должно быть построено. Построено так, как строится живой образ, живое слово, живое движение, живое, а не механическое действие»^[32].

При пересказе текста пониманию способствует и составление плана, и выделение основных частей. Разграничение запоминания и понимания, пересказа и понимания в поле понимания достаточно условно. Правильность понимания в учебно-трансляционной парадигме образования оценивается по объему усвоенных знаний, умений, навыков и обнаруживается в умении характеризовать словами то, что понимается, при ответе на поставленные вопросы, в указании идеи текста.

Подлинное понимание текста – это всегда выход за пределы того, что в нем непосредственно сказано. Среди учителей, работающих в учебно-трансляционной парадигме, считается наиболее правильным как можно более близкий пересказ учеником того, что ранее было ему сообщено учителем. Может быть, эта учительская позиция ориентирует часть учащихся на дословное заучивание текстов. Так, на вопрос, как вы готовите устные домашние задания, семиклассники в одной из школ ответили, что читают и заучивают, переписывают главное и вновь заучивают. То, что ученик затвердил формулировки никак не свидетельствует о том, что он понял их смысл, поэтому не всегда пересказ является формой контроля усвоения предметного содержания, так как знания остаются чужими, «мертвыми» для ученика, приобретают для него частный характер.

Это связано с тем, что в области предметного и логического полей понимания из всего богатого человеческого опыта выбираются его фрагменты в соответствии с принципами научности, доступности, наглядности, которые представляются учащимся в специально оформленном виде (программы, тексты учебника). Мир, поделенный на учебные дисциплины, дидактичен, но нежизнеспособен, его освоение делает мышление ученика рассудочным, но не ориентирует ученика на поиск смыслов. Учебник не может вобрать в себя все достижения социального опыта, отсюда возникает оторванность («отчужденность») содержания образования от духовного опыта ученика.

Отчужденным остается и взаимодействие между учителем и учеником. В формальных рамках предметного содержания проблема понимания «по поводу» ограничивается утилитарно-фукциональным уровнем. Принято считать, что в предметном поле понимания выстраиваются субъект-объектные (учитель-ученик) отношения. Учитель – субъект, поскольку является носителем научного знания, цели, метода, смысла. Он как умудренный опытом старший ведет за собой ученика – неопытного, незнающего, непонимающего. На первый взгляд это кажется странным: ведь нет учителя, который не понимал бы, что ребенок познает мир не только за школьной партой, а во всем многообразии своих познавательных и практических отношений с окружающей средой. Столь же очевидно и то, что накопленный учащимися опыт, с которым они приходят в школу, требует уважительного отношения со стороны учителя, он должен учитываться и так или иначе использоваться в процессе обучения, хотя личный опыт ребенка ничтожен по сравнению с тем систематизированным общественно-историческим опытом, к которому старается приобщить ученика школа. Зачастую этот опыт учителю, да и самому ученику, даже мешает, поскольку не соответствует научному, расходится с ним. Попробуйте, например, убедить школьника в том, что сила не является причиной движения!

Но жизненный опыт – важная часть духовного мира ребенка. В нем своеобразно запечатлены его способности и интересы. Поэтому понимание этого опыта – путь к личности школьника. Даже такой гуманист как Януш Корчак, признавался: «У меня еще не выкристаллизовалось понимание того, что первое, неоспоримое право ребенка – высказывать свои мысли, активно участвовать в наших рассуждениях о нем и приговорах. Когда мы дорастаем до его уважения и доверия, когда он поверит нам и сам скажет, в чем его право, загадок и ошибок станет меньше»^[33].

Если встать на подлинно гуманную позицию, организованное обучение можно рассматривать как диалог культур – культуры учителя и культуры ученика. В этом диалоге взаимодействие жизненного опыта учащихся с содержанием образования выступает как закономерность процесса обучения. Анализ этого взаимодействия позволил дидакту М. А. Данилову сделать вывод о том, что «в каждом шаге учения школьников содержится не только ответ на непосредственное воздействие учителя, но и влияние их прошлого учения или опыта»^[34]. Это взаимодействие, осознанное как закономерность и взятое учителем на вооружение, становится необходимым условием успешного обучения. Пренебрежение же этой закономерностью грозит многими издержками, в том числе и отмеченным выше отрывом обучения от духовной жизни детей.

В книге «Некоторые трудные вопросы преподавания физики» Ф. Ш. Шифрин делает такой вывод: «В школу, к изучению динамики приходят дети не tabula rasa, a маленькие „аристотели“. И мы оказываемся перед фактом, что с самого начала должны не учить, а переучивать, и от этого, видимо, никуда не уйти. Должно быть, поэтому динамика, как показывает опыт, едва ли не труднейшая часть школьного курса физики. Затруднения поддерживаются и дальнейшей повседневной практикой учащихся, поверхностно и неверно трактуемой»^[35].

Вопрос заключается не только в констатации трудностей обучения, вызванных несоответствием научного опыта жизненному опыту учащихся. С точки зрения обыденного сознания многие факты, установленные наукой, парадоксальны: например, то, что земля движется вокруг солнца и что вода состоит из двух легко воспламеняющихся газов. К. Маркс писал: «Научные истины всегда парадоксальны, если судить на основании повседневного опыта, который улавливает лишь обманчивую видимость вещей»^[36].

Эти трудности – суть многих противоречий в процессе обучения. Попытки уйти от жизненного опыта учащихся, игнорировать его – неплодотворны. Призыв учителя отбросить все имеющиеся знания не будет услышан, а напротив, противоречия между содержанием учебного материала и опытом школьника создадут на уроке необходимые условия для превращения потенциального противоречия в осознанное учащимися.

В предметном поле учитель выступает реализатором программы, показывая через объяснение отношения между предметами, понятиями. В такой ситуации понимание выступает на уровне усвоения значений терминов учебного предмета без проникновения в их онтологический смысл.

По мнению Г. С. Батищева и H. H. Лебедевой, учебная деятельность предстает в форме «отчужденного труда», знание выступает в качестве чуждой реальности или силы как для учителя, так и для ученика. В этих условиях формируется человек, вписывающийся в общественное производство, где отношения между людьми складываются по принципу «вещных» отношений.

Происходит многоплановое отчуждение: учебного предмета от мира культуры, ученика (учителя) от учебного предмета, а в таком случае и отчуждение учителя от ученика, ученика – от его интересов, способностей. Непонимание, возможно, связано и с тем, что учителя и учащиеся осуществляют чужую программу деятельности, авторами которой являются не они, а кто-то другой. Ученик действует по инструкции учителя или в логике учебника, сам учитель жестко связан требованиями стандарта. «Отчужденность» является одним из барьеров понимания и в области предметов, и в области логики, и в поле отношений, смыслов.

...

* Барьер понимания – разрыв между содержанием обучения и жизненным опытом, противоречие между имеющимися знаниями, умениями, навыками и уровнем предъявляемой познавательной задачи.

Барьер – объективная характеристика педагогического понимания. По М. А. Данилову, в процессе обучения барьер выступает как факт разрыва между обучением и жизненным опытом школьника, как противоречие между уровнем имеющихся у него знаний, умений и уровнем предъявляемой ему познавательной задачи. Наличие барьера должно быть осознанно учащимися, тогда сопротивление смысловых полей при понимании увеличивают ценность общения, диалога, поскольку противоречия по поводу непонимания превращают барьер в средство поддержания познавательного интереса, в стимул решения познавательной задачи, в движущую силу понимания.

Ситуация непонимания динамична. Она предположена исходной неидентичностью участников педагогического процесса, является необходимым условием развертывания процесса понимания. В человеческом общении невозможно стопроцентное понимание: продуктивность понимания связана с тем, что оно влечет за собой поиск смысла.

В этом смысле барьер понимания учебного материала – необходимый элемент познания, средство поддержания познавательного интереса учащегося. «Знание о незнании» вызывает у учителя и учащегося «интеллектуальный дискомфорт»^[37] как стимул решения познавательной задачи. Кроме того, осознание ситуации непонимания способно привести к доопределению учебной задачи, переформулированию для себя ее условий, в процессе которого происходит обнаружение нового содержания, углубление понимания.

...

* Амбивалентность – двойственность чувств, переживаний, выражающаяся в том, что один и тот же объект вызывает к себе у человека одновременно два противоположных чувства, например, симпатии и антипатии, любви и ненависти.

Барьеры понимания амбивалентны по своей природе. Условия, при которых они из фактора, затрудняющего понимание, превращаются в его стимул, связаны, на наш взгляд, с диалогической организацией обучения. В этом смысле не случайно, сопровождая понятие «незнание» определениями «культурное», «ученое», педагоги «Школы диалога культур» видят задачу учителя в том, чтобы не столько передавать знания, сколько выявить ученическое незнание.

Рассмотрим эту ситуацию на примере соотношения жизненного опыта учащихся и научных знаний. Известно, что они не совпадают. Более того, они несопоставимы друг с другом. Трудность корректировки знаний и способов познания, которыми владеют учащиеся, определяются рядом обстоятельств. Представления об окружающей действительности и способы их получения являются весьма устойчивыми, ибо они закрепляются многократным повторением. Поэтому ошибочные выводы и способы деятельности фиксируются в сознании учащихся как абсолютно истинные, не требующие анализа и объяснения. «Истинность» полученных знаний и «непогрешимость» обыденных способов познания постоянно подкрепляются повседневной практикой учащихся, которым этих знаний и способов вполне достаточно.

Вместе с тем такие неверные, с точки зрения науки, ограниченные знания и способы познания служат прекрасным поводом для начала дискуссии на уроке, основой для создания проблемных ситуаций, условием обострения противоречий познавательного движения в обучении. Важное значение имеет не только выявление ошибок в знаниях и способах познания учащихся, но и формирование у школьников потребности в анализе личного опыта через соотнесение его с опытом научным.

Попытаемся выявить основные требования к методике корректировки жизненного познавательного опыта учащихся и к тем условиям, в которых может быть обеспечено продуктивное решение этой задачи и повышение эффективности всего процесса обучения.

Во-первых, важно своевременно выявлять ошибочные представления, суждения учащихся, с тем чтобы ориентироваться в содержании их жизненного опыта и учитывать это содержание при планировании учебных занятий.

Во-вторых, нужно не только не отходить от образовательного материала, который противоречит привычным повседневным представлениям учащихся, но, напротив, объяснять его.

В-третьих, надо подвести учеников к пониманию, с одной стороны, преимуществ высокой гносеологической ценности научных знаний, а с другой – ограниченности их донаучных представлений.

В-четвертых, важно, чтобы на уроках анализировались причины ошибок и заблуждений школьников; этот анализ необходимо проводить на таком уровне обобщения, который позволил бы учащимся осуществить самостоятельный критический пересмотр и других элементов их жизненного опыта. Ш. И. Ганелин высказал эту мысль в виде общедидактического указания: приучить школьников находить свои ошибки и самостоятельно намечать пути их устранения и предупреждения.

В-пятых, вся работа требует дифференцированного подхода, т. е. необходимо учитывать обстоятельства, которые обусловили возникновение ошибок, а также специфику учебного предмета и степень предшествующей подготовки учащихся.

Следовательно, искомая методика корректировки жизненного познавательного опыта учащихся должна варьироваться в довольно широких пределах.

Наконец, поскольку перестройка неправильно образованных ассоциаций зачастую связана с «болезненной для растущей личности ломкой ее субъективного мира», особое значение приобретают педагогический такт, уважительное отношение к чувству взрослости и достоинству школьников. Какой бы наивной и нелепой ни показалась учителю высказанная учениками точка зрения, ее нельзя просто отбросить (а уж тем более высмеять), подменив доказательное и корректное опровержение отрицанием.

Прежде всего, учителю надо помнить, что, как правило, неверны обобщения, сделанные учеником, а не сами факты, на основе которых эти выводы сделаны. Поэтому надо всячески подчеркивать точность и тонкость наблюдений школьника.

Кроме того, необходимо ободрить учащегося, сделавшего ошибку: «Прекрасная ошибка!», «Неслучайная ошибка!», «Ошибка, которая ведет нас к истине!», «Спасибо, твое мнение не совсем правильно, но оно дает пищу для размышлений». Необходимо показать, что неверные или неточные суждения возможны и что аналогичные ошибки допускали крупные ученые и мыслители! С этой целью учитель может привлекать материал из истории техники и естествознания.

Также полезно использовать прием «критика в форме самокритики». Учитель приписывает себе ошибочное суждение, типичное для учащихся, и подвергает это суждение критике. При этом он показывает учащимся, в чем заключается ошибка и как он ее изживает: например, «Когда-то мне казалось…», «Раньше я думал, что…».

Многие ответы учащихся, неадекватные поставленному вопросу, это результат непонимания вопроса или его некорректной формулировки. В этих случаях продуктивна переформулировка вопроса: «Тут, наверное, моя вина: я не совсем точно поставил вопрос. Попробуем так…».

Корректировка жизненных знаний и способов познания может предшествовать изучению нового материала, сопровождать или заключать его. Дидактическая роль, место и приемы такой работы во многом будут определяться степенью несоответствия обыденного познания опыту науки, предъявляемому в процессе обучения, видам ошибок, которые лежат в основе этого несоответствия.

...

* Стратегии педагогического понимания – пути преодоления барьеров понимания непосредственными участниками образования.

Одной из стратегий, способной превратить барьер понимания в его стимул, является постановка вопроса. Именно вопрос обладает функцией, порождающей понимание. В связи с этим в поле отношений и смыслов при обучении и учителю, и учащемуся важно ставить вопросы самому себе и Другому.

Динамика вопросов, их переформулирование являются показателем поэтапного решения учебной задачи, в ходе которого дидактическая цель может стать ограниченной для учащегося. Для педагога, ориентирующегося на гуманитарную образовательную парадигму, важно не столько то, чему он научит школьника, сколько то, что он понял. Похоже, что формировать умение ставить вопросы необходимо прежде, чем способность отвечать на них. Без этого сегодня не обойтись ни учителю, ни ученику.

Итак, барьер – объективная характеристика процесса понимания, следствие неидентичности участников образовательного процесса. Барьер выступает как факт разрыва между содержанием обучения и жизненным опытом, как противоречие между имеющимися у учителя и ученика знаниями, умениями и уровнем предъявляемой задачи.

В поле взаимоотношений (смыслов) важны иные критерии образованности, нежели для полей предметно-логических отношений – минимум усвоенных знаний, заложенных в стандарте. Реализация технократического подхода в процессе образования сегодня все более обнаруживает свою ограниченность. По мнению В. Франкла, «Чем больше стандартизирована некоторая машина или устройство, тем они лучше; но чем больше стандартизирована личность, чем больше она „растворяется“ в своем классе, тем больше она соответствует некоему стандартному среднему – и тем ниже она в нравственном отношении»^[38].

...

* Смысловое поле – пространство взаимодействия участников образовательного процесса, ориентированное на обнаружение смыслов.

Классическая педагогика (К. Д. Ушинский, И. Песталоцци, Я. Коменский и др.) всегда стремилась расширить область понимания, распространяя ее на задачи, связанные с развитием личности ребенка. Джон Дьюи, например, относил развитие к единственно нравственной цели. Он считал, что условие развития – это способность создавать свое новое понимание мира, принимать другие точки зрения; образование строит школьные практики вокруг собственного опыта ребенка. Цель такого подхода – не приспособление учащегося к существующим установкам в образовании, к связи с изучением внутреннего мира человека, его потребностей, ценностей, социума, а опережающее развитие способностей личности.

...

* Личностный подход в образовании – принцип и способ анализа педагогической деятельности с точки зрения актуальных компонентов личностного бытия и развития (личностные мотивы, смыслы, выбор, рефлексия, ответственность).

Для осуществления понимания необходима организация процесса осмысления. Ведь новое осмысление, – это не просто разрушение привычного смыслового ряда, это и есть его пересоздание. Важное значение для возникновения нового гуманитарно-осмысленного знания-понимания имеет организация взаимосвязи структур «свой» и «другой». В такой системе обучения и воспитания решающее значение имеет характер отношений между участниками образовательного процесса, признание их субъектной позиции. Межсубъектное общение не может выполняться без взаимного понимания, при котором сохраняется уважительное отношение к жизненному опыту взрослого и ребенка, устанавливается приятие друг друга, когда каждый ставит себя на место другого – это готовность учителя всегда учиться у своих учеников.

Одна из особо значимых стратегий понимания в третьем поле – стратегия общения. Общение учителя и ученика – основа педагогического процесса, главное средство, с помощью которого открываются ценности, образцы культуры, смыслы, носителями которых являются непосредственные участники педагогического процесса. Общение – своеобразное духовное пространство, в котором учитель и ученик проявляют свою индивидуальность, происходит их личностное развитие. Это мощный резерв развития профессиональной педагогической компетентности. В поле взаимоотношений преподавание рассматривается как особый способ, помогающий, прежде всего учителю, разобраться в том, что он знает (и не знает), сформулировать собственные мысли, сделать их понятными самому себе, это особая форма рефлексии, дающая возможность педагогу сделать более прозрачными основания собственной деятельности, собственной жизни.

Если в предметно-логическом поле акцент ставится на предметно-понятийную область образования, то для третьего поля понимания гораздо важнее обрести самоопределение через диалог с Другим. Чтобы обеспечить понимание, учителю необходимо раскрыть не только значение того или иного элемента содержания образования, но и его смысл в контексте и в связи с другими элементами социального, в том числе и внеучебного опыта: знаниями, навыками, опытом творческой деятельности, опытом эмоционально-ценностных отношений. Контекстуальные же смыслы «существуют лишь в сфере субъект-субъектных отношений, т. е. в диалоге»^[39].

В таком случае общение принимает характер диалога. На это указывает и А. М. Лобок: диалог – это суть подлинный и естественный способ существования человека в позиции творца. В диалоге и учитель, и ученик вырабатывают свою собственную позицию, собственное «Я», удерживая позицию Другого. К. Г. Митрофанов называет взаимодействие учителя и ученика в третьем поле понимания «практической диалогикой». В таком взаимодействии выстраиваются отношения ученичества. Действительно, диалог – это:

• работа с неизвестным результатом, сам поиск является предметом диалога;

• взаимопонимание, взаимопроникновение, основанное на интуиции, импровизации;

• игра с нарушением правил;

• разрушение рамок, освобождение от позиции знающего, стереотипов «правильности» и «истинности»;

• единение, конфронтация, диалектика взаимоотношений я-ты-он, мы-вы-они;

• помощь другому понять себя, людей, мир^[40].

...

* Диалогичность – один из принципов стиля нового педагогического мышления. Следование этому принципу означает не только обмен знаниями, но и личностными смыслами. Совместный поиск, способный стать взаимным учением, основой сотворчества участников образовательного процесса.

Для того, чтобы такое взаимодействие стало возможным, учителю необходимо быть терпимым и терпеливым, признавать, что ошибки, промахи – это необходимый этап в развитии и себя самого, и учеников. «Практическая диалогика» предполагает умение выслушать ученика, отказ от привычного оценивания и манипуляции. Для организации диалогических отношений необходима установка на поиск и решение задач, интересных для ученика и для учителя. Здесь важно понимание смысла собственной профессиональной деятельности, умение слышать «голоса» учащихся и откликаться на них. Полифоничность диалога в такой трактовке предполагает диалог учителя и ученика, ученого, писателя, художника. Это выводит еще на один уровень диалога – герменевтического, диалога с «текстом». И здесь важна не просто интерпретация текста, но его понимание в контексте определенной эпохи.

Бахтин пытался найти наилучший способ взаимоотношения миров «Я» и «Другой». Он утверждал, что «Другой» значителен не потому, что он такой же, как и «Я», но потому, что он Другой и что этот «Другой» обогащает «мое» бытие. В диалоге двух субъектов остается пространство, где может (или не может) совершаться взаимодействие. Это пространство мысли, которое, отделяя нас от другого субъекта, позволяет каждому, не становясь другим, выйти из своих прежних рубежей.

Быть Другим – это возможность и «Я», и «Другого». «Я» – нечто другое, чем «ты». Каждый (учитель и ученик) смотрит на мир через призму нашего мировоззрения, культуры. Попытка смотреть одновременно с нескольких позиций похожа на попытку наблюдать предмет, ситуацию сразу с нескольких точек. Но важна и необходима только одна точка. Так как невозможно полностью перейти в ситуацию «Другого», возникает необходимость диалога. Нет возможности полной идентификации, но остается возможность сближения участников педагогического процесса.

Приближаясь к «Другому», наблюдая его и пытаясь понять, важно помнить высшую истину, благодаря которой и опираясь на которую совершается понимание. Без такой точки отсчета в вертикальном измерении понимание исчезает, так как его задача – обнаружить смысл, а не раствориться в «Другом». Такая точка, по представлению M. M. Бахтина, существует. Она проявляется как «третий», как «единственное единство». Этот трансцендентальный субъект – гарант понимания, последнее основание в диалоге, «третий» адресат, то главное, что рождается в ходе понимания.

...

* Другодоминантность – один из принципов стиля нового педагогического мышления, следование которому предполагает равноправность позиций участников диалога, их равноценность обращенность к Другому.

Если ясно сориентировать образовательный процесс на понимание, а не на запоминание материала, то эффективность образования возрастает; образование – не то, чему ученика учили, а то, что он в этом понял. Важно учить не отдельным предметам, реализуя программу, а учить пониманию: пониманию текстов (учебных, научных, политических, художественных), пониманию других людей, пониманию другой культуры, пониманию самого себя. Эта способность понимать составляет необходимое условие реализации сущностных сил и учителя, и ученика.

В процессе образования человек реализует свои познавательные возможности, и таким образом возникает понимание. По утверждению ряда психологов, в основе человеческого сознания лежит способность понимать действительность, тексты, других людей, самого себя. В поле взаимоотношений находит выражение связь индивидуального существования с целостным миром, его общезначимыми ценностями. Понимание – начальный этап мышления. Именно в понимании выражается участие мышления в регуляции деятельности. С. Л. Рубинштейн вывел формулу – «мыслить человек начинает, когда у него появляется потребность что-то понять».

Процесс понимания целостен (как целостен человек, мир, текст). Поэтому в поле понимания важно установить связь явлений, событий, фактов, их значимость в построении целого. На связность, целостность понимания указывает В. П. Зинченко. В своей работе «Рассудок и Разум в контексте развивающего образования» он ссылается на слова философа Г. Г. Шпета: «Понятие понимаемое живет и движется. Любая словесная частица понимается только в связи с другими и с большим целым; это целое понимается опять в новом целом, которое оно – часть: слово, предложение, период, разговор, книга, вся речь, – здесь нет остановок для без конца углубляющегося понимания. В каждом понятии, implicite – все связи и отношения того, что есть»^[41]. Разъединенный на «предметы» мир (целостный изначально) школьных программ – это противоречие, в котором нарушаются гуманитарные по сути основы образования.

Действительный мир, взятый как единый, для понимания всегда требует достройки по двум образующим: мир доказательный (мир фактов, логики) и мир повествовательный (мир отношений). В одном – господствует логическое исследование, обращенное к действительному миру, в другом – происходят события, совершаются поступки, и их связь определяется не набором аксиом и даже не временной последовательностью, а иной образующей силой – смысловой.

У большинства учителей и учащихся, следующих учебно-трансляционной парадигме образования, возникает состояние скуки, апатии, внутренней пустоты. Это связано с отсутствием возможности находить в этих условиях свои уникальные смыслы в образовании. К потере смысла в образовании ведет и засилие в образовательной практике репродуктивных методов, которые используются учащимися для предъявления результатов научного поиска. Такие методы подачи знаний «овеществляет» и учитель, и ученик. В. Франкл в книге «Человек в поисках смысла» приводит наблюдения Ирвина Томпсона: «Люди не объекты, существующие как столы и стулья: они живут, и, если они обнаруживают, что их жизнь сводится к простому существованию, подобно существованию столов и стульев, они совершают самоубийства»^[42]. Образование должно прежде всего давать человеку средства для обнаружения смыслов. Именно поэтому мы рассматриваем его как встречу в осмысленном мире.

В гуманитарной образовательной парадигме понимание выступает как построение знания и обращение к нему в практической деятельности. В результате понимания и учитель, и ученик обретают знания о действительности, применяют знания на практике. При таком условии знания становятся частью их внутреннего мира и влияют на дальнейшую деятельность. Например, выпуская школьную газету, учащийся осознает необходимость знания родного языка, занятия в радиокружке актуализируют знания по физике, а изделия, выполненные на уроках труда, имеют практическую направленность в дизайне школы и т. д.

...

* Парадигма образования – признание всеми научно-педагогического достижения, которое в течение определенного времени дает педагогическому сообществу модель постановки проблем образования и их решений.

Понимание находится в зависимости от социальных условий. Понимающие учителя и ученики способны предвидеть последующие действия, нести ответственность за события собственной жизни, других людей, обстоятельства. В этом проявляется когнитивная, регулятивная, контролирующая функции понимания. Как результат поиска смысла в поле отношений – это следование заданному, согласование программ действия (жесты, мимика), решение проблем, осуществление приемлемой реакции (общение), способность правильно рассуждать, делать прогнозы, давать словесный эквивалент. Таким образом, понимание восстанавливает целостность в отношениях между предметами, логическими умозаключениями и в области взаимодействия, в поле смыслов.

В гуманитарной парадигме рождается новая система оценки качества школьного образования, выдвигаются новые системы ценностных ориентиров: интегрированные цели обучения начинают доминировать над предметными, деятельностный подход вытесняет репродуктивный, авторитаризм уступает место сотрудничеству, позиция учителя «знающего» – партнерству в познании и деятельности, традиционализм вытесняется компетентностным подходом.

Переход образования на новую педагогическую (гуманитарную) парадигму и новые ценностные ориентации связан с изменением мировоззрения педагогов, становлением учителя, способного распознать практические проблемы, сформулировать их, перевести проблемы в форму задачи, соотнести их с контекстом полученной системы знаний, анализировать действия и оценить результаты. В таком случае основная задача образования состоит не в том, чтобы довольствоваться передачей традиций и знаний, а в том, чтобы совершенствовать способность, которая даст участнику педагогического процесса возможность находить универсальные смыслы.

В поле взаимоотношений, смыслов учитель организует помощь ученику таким образом, чтобы он сам мог влиять на процесс развития своей личности; при этом происходят личностные изменения и учителя. В совместном поиске учащиеся воспринимают учебную деятельность как естественную часть жизнедеятельности, где обучение для них становится ответом на поставленные ими же вопросы или рождаются новые вопросы, приближающие и учителя, и ученика к пониманию.

Возьмем для примера стенограмму урока грамоты в 1 классе «Знакомство с буквой "Т"» Ш. А. Амонашвили.

«– Прочтите, пожалуйста, это предложение. Как вы думаете, может ли помочь нам здесь буква "Т"?

Показываю на предложение: «Я люблю себя, жизнь!»

Короткая пауза.

Вдруг в классе вспыхивает шум.

– Вместо «С» там должна быть "Т"…

– Не «себя», а «тебя»…

– "Т" совсем меняет содержание предложения…

– Должно быть – «Я люблю тебя, жизнь!», а не себя…

– Почему вы так думаете? Разве себя любить нельзя?

– Любить себя можно…

– Как же человек будет любить себя, если не любит жизнь…

– Человек обращается к жизни и говорит ей: «Я люблю тебя, жизнь!»

– Таким образом, вы советуете вместо «С» написать "Т"?

– Да…

Стираю букву «С» в слове «себя» и пишу букву "П".

– Это «П»… Напишите "Т"…

– Ой, простите… Исправляю «ошибку».

– Сейчас вам нравится это предложение?

– Да… Хорошее предложение».

Ш. А. Амонашвили считает, что учитель – не просто носитель человеческой культуры, конкретных знаний и их «распределитель по мелким частям и дозам» и не наблюдатель того, как ученик сам справится с объемом, а посредник между возможностями ученика и содержанием учебного материала. Учитель – посредник между учеником и культурой, между учеником и жизнью, между его конкретными возможностями. Разумеется, роль посредника за учителем жестко не закреплена. В конкретной образовательной ситуации такую роль может взять и ученик, и культура – как посредник между учеником и учителем. Если взаимодействие «учитель-ученик» строится как диалог, то творцы и творимые оказываются по обе стороны учительского стола, который их разделяет.

Взаимовлияние того, кто учит, и того, кто учится, в основе своей имеет взаимное понимание. Общение, взаимодействие человека с человеком является основной стратегией понимания. К. Роджерс, Р. Берне обращают внимание на то, что диалогическая форма общения побуждает учащегося активно участвовать в рождении новых смыслов. Учителю принципиально важно учитывать сформулированные ими принципы, практическая реализация которых делает педагогическое общение личностно комфортным:

• общение на равных;

• общение, проникнутое чувством гуманности и доброжелательности;

• понимание точек зрения собеседников;

• общение, в котором участники стремятся уйти от стереотипов, стараются постичь своеобразие партнера;

• общение, в котором присутствует стремление людей объективно оценить свой вклад в общение;

• творческое общение.

Для стратегии понимания в третьем поле присущи эмпатия, обратная связь, условиями которой являются дескриптивность (создание атмосферы доверия, психологической безопасности), срочность («по горячему следу», «здесь и сейчас»).

Психолого-педагогическими условиями понимания являются:

• наличие единого предмета общения;

• организация значимой для учителя и учащихся деятельности;

• наличие единой системы кодирования участников совместной деятельности;

• глубокое знание психологии Другого;

• одновременность восприятия.

Во взаимодействии участников образовательного процесса наряду со стратегией общения используются и другие стратегии: сравнение, достройка, сборка. Важнейшим условием реализации этих стратегий является метафоричность. Все эти стратегии связаны с пониманием культурного текста (словесного, невербального и др.).

...

* Метафоричность – один из принципов стиля нового педагогического мышления, связанный с построением образа предмета (вижу нечто, как…), атрибут «живого знания».

Возьмем для примера стихотворение Б. Пастернака «Снег идет». Можно ли, читая его, определить, о каком времени года написал поэт?

«Учащимся на первый взгляд это кажется просто: время года, бесспорно, зима. Еще и еще раз школьники вчитываются в текст и по деталям определяют, что вместе со снегом происходит движение времени: „Может быть, проходит время? Может быть, за годом год следует, как снег идет…“

Ребята видят указания на реальные праздники (Новый год, Святки), что делает ритмичность, периодичность времени не абстрактными, а близкими и родными человеку. Цикличность времени прослеживается через рифмы, кроме этого, все глаголы употреблены в настоящем времени. Может показаться, что автор «схватил» момент настоящего.

Старшеклассники замечают, что основное событие – снегопад – растягивается во времени. Создается впечатление, что событие уже свершилось: оно относится и к прошлому, и к будущему. Вечность сочетается с мимолетностью, и создается ощущение гармонии»^[43].

Выйти на целостный образ помогает и стратегия достройки. Учитель и учащиеся пытаются достроить, выйти за пределы словесного текста, и тогда образ, обладающий объяснительной силой, приближает к пониманию текста.

Понимание любого предмета – направленный процесс. Сравнение предмета не с прошлым, а с будущим помогает раскрыть его смысл.

Учить понимать – это учить помещать текст в исторический контекст. Для этого особенно необходим учитель. За любым текстом (жестов, мимики, слова, живописного или музыкального знака) стоит автор – человек, стремящийся выразить собственный смысл. Чтобы понять его взгляды, необходимо знать о его времени, об особенностях творчества, о условиях становления его личности. Знание своеобразия эпохи 30-х годов двадцатого столетия важно для понимания «Мастера и Маргариты»; лирика М. Ю. Лермонтова станет ближе, если учащиеся познакомятся с биографией поэта и его мировоззрением в тот или иной период его жизни; зная особенности исторического переходного периода России 20-х годов XX века, проще понять причину смены настроений в лирике С. Есенина.

Учитель, работающий в поле отношений, смыслов, создает ситуации понимания языка предмета, мира фактов через историко-культурный контекст и на уроках естественно-математического цикла. Исторический экскурс в Древнюю Грецию объясняет появление большинства математических понятий, связанных с практической деятельностью людей (медиана – в практике сельского хозяйства греков, площадь – в строительстве у каменщиков).

Каждое математическое понятие может рассматриваться как диалог различных исторических способов понимания. Они не навязываются извне, а «всплывают» в учебных диалогах. С. Ю. Курганов считает: «Для того, чтобы диалог на уроке был действительно диалогом, он должен обнаруживать в математическом предмете не столько спор разных точек зрения внутри одного знания, но и актуализировать античное, средневековое, современное понимание числа»^[44].

Через постижение текстов, их исторической и мировоззренческой основ, стратегии понимания приводят к обнаружению смысла текстов.

Исторический контекст, сравнения важны не только для понимания смысла учебного материала. В отличие от стратегий объяснения, стратегии понимания направлены на «открытие» смыслов текстов и самих себя. Установка на понимание (а не на воспроизведение, ретрансляцию учебного материала) в поле смыслов исключает проверку понимания по схеме «знаешь – не знаешь» как абсолютно неприемлемую.

Стратегии понимания способны естественным образом включать в себя приемы самоконтроля за движением диалогического понимания. Это дает и учителю, и ученику чувство собственной защищенности, право на ошибку, на утверждение себя через преодоление трудностей педагогического процесса. Любое влияние одного на другого зависит от выразительных возможностей того, кто порождает «текст» и способности другого к восприятию. У каждого учителя и ученика свой контекст восприятия мира, поэтому содержание текста рождается заново в процессе его понимания.

Необходимость специальной подготовки учителя к такого рода системе отношений понимания широко обсуждается в психолого-педагогической литературе. Опыт подготовки такого учителя сложился в практике «Школы диалога культур» (В. Библер, С. Курганов и др.), школы В. Шаталова, Ш. Амонашвили, Е. Ильина. Необходимо создание таких педагогических условий, которые бы ставили учителя в ситуацию «вненаходимости», т. е. способности к рефлексии, видению себя со стороны, выхода из привычного учительского «я».

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Каковы особенности отношений, целей, результатов деятельности в трех взаимодополнительных полях понимания?

2. Насколько, на ваш взгляд, необходимо смещение акцента педагогической деятельности в поле взаимоотношений, смыслов?

3. Что такое «барьеры понимания» и как проявляется их амбивалентный характер в образовании?

4. Какие стратегии понимания вы хотели бы использовать для обеспечения понимания в образовательном процессе?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Три взаимодополнительных поля понимания и их принципы.

2. Особенности педагогической деятельности в полях понимания.

3. Специфика барьеров понимания.

4. Использование стратегий понимания в педагогическом процессе.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Бахтин M. M. К, философским основам гуманитарных наук // Собрание сочинений. М., 1998. Т. 5.

Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998.

Митрофанов К– Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Сенько Ю. В. Гуманитарное определение стиля нового педагогического мышления//Педагогика. 1999. № 6.

Часть 2. ОНТОЛОГИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ

Глава 1. Аксиологические смыслы педагогической деятельности

Есть только одна подлинная ценность – это связь человека с человеком.

А. Экзюпери

Педагогическое образование имеет глубокие внешние «оправдания». Оно возникло как особая форма разделения труда, как следствие общественного, естественного спроса на людей, способных осуществить преемственность поколений, обеспечить связь во времени между прошлым и настоящим, проложить дорогу в будущее.

В таких людях было заинтересовано и государство, поскольку их деятельность способствовала тому, чтобы «менее было бы мрака, смятения, разлада, а больше света, порядка, мира и спокойствия»^[45].

Смысл педагогического образования состоит в подготовке людей, способных «сеять разумное, доброе, вечное». Под этими ценностями подразумевались научное образование, добродетель, или нравственность, религиозность, или благочестие. Подрастающее поколение будет успешно приобщаться к общечеловеческим ценностям, если учителя, в свою очередь, овладеют способом, «при котором учащие меньше бы учили, учащиеся же больше бы учились, в школах меньше было бы шума, одурения, бесполезного труда, а больше досуга, радостей и прочного успеха»^[46].

...

* Ценности образования – смыслы участников образовательного процесса, кристаллизованные в типических ситуациях.

Долгое время вся классическая и современная педагогика рассматривали педагогическое образование не только как собственно педагогическую проблему, но и как составляющую образования в целом.

Образование светское и конфессиональное, классовое и сословное, военное и гражданское, общее и профессиональное, начальное и высшее, государственное и частное должны были обеспечивать подготовленные соответствующим образом преподаватели, учителя, воспитатели, наставники. Профессиональная педагогическая деятельность этой многочисленной социальной группы, неоднородной по своему составу, уровню образования, ценностным ориентациям, стилю педагогического мышления, объединялась идеями служения Богу, Государству, Отечеству и подготовкой граждан к такому служению.

...

* Педагогическая деятельность – деятельность педагога по организации взаимодействия «учитель-ученик», ориентированная на создание условий развития каждого непосредственного участника педагогического процесса, одновременно является и составляющей этого взаимодействия «учитель-ученик».

Общечеловеческие ценности – истина, добро, красота были и остаются нравственным императивом построения педагогического образования. Их единство, еще со времен Гомера, было и остается идеалом образования. Там, где образование помнит об этих ценностях, они из абстракций превращаются в «имена» реальных людей в самом образовании. Вот почему, несмотря на свою своеобразную недостижимость идеала (они, по И. Канту, являются «проблемами без всякого разрешения»), цели-задачи эти должны быть приоритетными в определении базовых компетенций профессиональной педагогической деятельности.

Другое дело, что конкретное историческое представление о них, равно как и о нравственности, менялось. Эти изменения отразились и на педагогическом образовании, которое, как явление общественной жизни, носит также конкретно-исторический характер.

Каждая новая эпоха требовала и новых педагогов, способных все дело воспитания, обучения, образования молодежи сделать делом воспитания у нее определенной идеологии. История педагогического образования изобилует примерами, когда классовые, клановые, политические интересы выдавались за общенародные или даже общечеловеческие. От этого зависели и ценностные установки в образовании педагогов.

Сегодня мы открыто признаем вторичность или даже третичность целей воспитания по отношению к ценностям^[47]. Эти установки существенным образом зависят и от характера самой педагогической деятельности.

Предлагаемые сегодня пути сосредоточены в основном на проблеме педагогического общения как коммуникации, взаимодействия, творчества. В значительно меньшей степени профессиональное образование ориентируется на формирование педагогического мышления, способностей профессионального самопознания, самоанализа и «я-концепции» учителя, на становление его профессионального образа мира.

Этот образ раскрывается благодаря содержащимся в нем смыслам и ценностям. Индивидуальные характеристики мышления учителя (теоретического, практического, художественно-образного и т. д.), способ восприятия мира, его осмысление, оценка проявляются в непосредственном взаимодействии с учащимися. «Человек перемещается, словно в раковине, образованной всякий раз особенной субординацией ценностей и ценностных качеств. Эту раковину он повсюду носит с собой, и ему не избавиться от нее, как бы быстро он ни бежал. Через окна этой раковины он воспринимает мир и самого себя»^[48], через окна этой «раковины» педагог воспринимает и учащегося, его успехи и неудачи.

Аксиологический характер педагогической деятельности влияет на характер общения участников процесса образования. «Цель общения – приобщение субъекта к субъекту, организация их единых, совместных действий или обретение духовной общности…»^[49], наполнена глубоким педагогическим смыслом. Этот смысл наиболее полно раскрывается в третьем поле понимания. Речь идет о самоопределении субъектности каждым участником, который выступает как представитель (субъект) культуры, а предметом общения становятся ценности, смысл человеческого бытия.

Проблемы самосознания и самоопределения учителя как профессионала и личности связаны с переоценкой ценностей, что позволяет подойти к осмыслению педагога как «человека культуры». Образ «человека культуры» дает представление о человеке-профессионале, действующем не только в предметно-логическом поле понимания, но прежде всего в поле взаимоотношений с Другим.

Осознание себя в качестве «человека культуры» – это осознание прежде всего своей причастности к культуре.

Если в предметном и логическом полях понимания на первый план выступают значения, и они являются ценностями-целями, то при работе в третьем поле смысловых отношений эти ценности-цели превращаются в ценности-средства, и с их помощью реализуются ценности-отношения. Деятельность педагога как учителя-предметника формирует у него картину мира, которая несет на себе «печать» науки, представленной его учебным предметом. Но картина мира напрямую связана с мировоззрением, с ценностными основами профессиональной деятельности педагога. Все это не может не отразиться на том, как он преподает свой предмет учащимся. Наглядное изображение (модель, картина, образ, опыт, эксперимент) предстает в своей целостности, служит опорой познания и личностного отношения. Здесь ответы на вопросы «что?» и «как?» становятся средством для обнаружения широкого пласта смыслообразующих связей, в которых содержится ответ на вопрос «зачем?». В своей книге «Человек в поисках смысла» В. Франкл цитирует Ницше: «У кого есть Зачем жить, может вынести почти любое Как»^[50]. Влияние смысловых отношений в третьем поле эффективно сказывается на результатах деятельности в предметно-логическом поле понимания.

Педагог как «человек культуры» должен уметь «доопределять» предмет (явление, факт), «достраивать» образ, делать его ценностно завершенным для себя и для Другого.

Проблема формирования педагогической компетентности – это и проблема определения ценностных ориентации. Ценности педагогической деятельности выступают как «регулятор» отношения с окружающей действительностью, взаимодействия с Другим.

«Ценностный блок» в структуре личности педагога является системой развивающейся. Ее объективный характер обусловлен общественным бытием, спецификой и уровнем педагогических и общественных отношений, востребованностью в социуме, а субъективный характер ценностей складывается под влиянием сознания личности педагога.

В профессиональном педагогическом (в третьем) поле понимания необходимо обращать внимание на изучение не только внешней (по отношению к учителю) системы отношений, но и внутренней, раскрывающей характер взаимодействия двух систем. От уровня их взаимодействия зависит понимание личностью усваиваемых ею ценностей, перенос их на конкретный предмет педагогической деятельности, развитие профессиональной, волевой, эмоциональной, нравственно-этической сферы. Соизмерение внутренних и внешних ценностей придает смысл существованию человека (педагога), ставит его в позицию личной ответственности за свои дела и поступки.

Ценностное сознание формируется в самой практической деятельности людей. В практике ценности не только проверяются, но в ней они и рождаются, и формируются. Ценностные ориентации определяют способность личности педагога к саморегуляции, самоопределению, самоутверждению в коллективе, к рефлексии. Направленность деятельности на достижение этих целей означает стремление педагога к их реализации, умение планировать свою деятельность и выбирать адекватные педагогические средства.

При первом приближении педагогическое образование можно определить как специально организованный процесс совместной деятельности преподавателей и студентов, направленный на создание условий подготовки к профессиональной деятельности в сфере образования непосредственных участников этого процесса. Для получения дополнительной квалификации «Преподаватель» такая подготовка включает психолого-педагогический, социально-экономический и содержательно-технологический модули. Овладение этими модулями должно обеспечивать нравственно-психологическую, содержательно-информационную и операционально-деятельностную готовность будущего педагога. При этом предполагается, что научная подготовка, соответствующая профилю факультета, выпускником магистратуры уже получена.

Профессиональная подготовка в этих сферах, разумеется, важна. Однако требования, которым должны удовлетворять его педагогические знания, умения, навыки, развернуты в логике «наукоучения». Так, педагог должен в пределах профессиональной педагогической грамотности знать понятийно-терминологический аппарат педагогической науки, предмет педагогики, цели образования и воспитания, средства и методы воздействия на личность, общие принципы дидактики. Эти и другие педагогические знания реализуются в профессиональных умениях преподавателя:

• использовать при изложении предметного материала взаимосвязь дисциплин, представленных в учебном плане, осваиваемом студентами;

• использовать при изложении предметного материала взаимосвязь научно-исследовательского и учебного процессов в высшей школе, включая возможность привлечения собственных научных исследований в качестве средства совершенствования образовательного процесса;

• использовать знания культурного наследия прошлого и современных достижений науки и культуры.

Данный перечень профессиональных умений показывает передаточную функцию педагогической деятельности. Такую функцию выполняли еще в Афинах учителя грамматики – дидаскалы и, отчасти, учителя красноречия и философии – софисты. Сегодня требование к профессиональной деятельности педагога «быть на высоте того, что он должен преподавать», известное, благодаря Жуванси, оказывается недостаточным. Трансляционная функция педагогической деятельности реализуется в образовательной практике, но не является единственной и, что не менее важно, основной.

Речь идет о том, что педагогическая деятельность в современной школе имеет своим объектом не учебный материал и даже не ученика как такового. Она выступает как своеобразная метадеятельность, т. е. деятельность по организации деятельности Другого, направленная на создание воспитательной системы как сложной совокупности факторов, условий и закономерностей фаз становления и развития личности школьника^[51]. Если это справедливо по отношению к педагогическому процессу в общеобразовательной школе, то тем более оно верно и по отношению к высшей школе, призванной обеспечить подготовку современного педагога. Создание необходимых условий становления будущего учителя субъектом такой метадеятельности – функция современного педагогического образования.

...

* Инновационные образовательные процессы – процессы, связанные с обновлением содержания, технологий организации и управления образованием.

Такое возможно лишь при переходе традиционно сложившихся отношений «учитель-ученик» как субъектно-объектных в отношения субъект-субъектные. Когда речь заходит о духовном общении, тогда место субъект-объектному в отношениях его участников не находится.

Педагогические отношения невозможно свести к субъект-объектным: преподаватель, студент, учитель, ученик – это социальные роли.

Существует мнение, что «воспитательное воздействие носит преимущественно однонаправленный характер (от субъекта к объекту)», и в то же время «объект педагогического воздействия одновременно является субъектом»^[52]. Теоретическое и практическое представление о студенте как объекте и в то же время как о субъекте профессионального педагогического образования некорректно. В действительности же ученик (студент) всегда – субъект и никогда – объект педагогического процесса.

Чем более преподаватель убежден в обратном и в соответствии с этим убеждением пытается выстраивать свои отношения со студентом, учеником, тем сложнее он достигает своих педагогических целей, тем более он удаляется от Другого, подменяя отношения сопричастности отношениями отчуждения.

Образование как сфера деятельности субъектов пронизано субъект-объектными отношениями. Эти отношения зачастую в массовой практике и в широком ряду теоретических исследований распространяются на отношения живых участников процесса образования: «студент по-прежнему выступает объектом массового педагогического производства, не выявляется и не формируется его творческая педагогическая индивидуальность». При этом субъект-субъектные отношения оттесняются на второй план. Гуманизация педагогического образования выступает мерой его действительности и действенности, в этом ее ценность.

Личностно-ориентированная концепция образования исходит из представления об «образующемся», о Другом как высшей ценности образовательного процесса. Чтобы будущий учитель смог работать в личностно-ориентированной субъект-субъектной парадигме, он должен в процессе профессионального образования пройти школу субъект-субъектных отношений.

Современный анализ отношения «преподавание – учение» осуществляется в ключе, который можно охарактеризовать как взаимодействие. Эта категория диалектики отражает универсальную, общую форму движения, развития, процесс взаимного влияния объектов друг на друга. В онтологическом плане, по отношению к процессу обучения, взаимодействие «преподавание-учение» определяет самое существование процесса обучения, его структурную организацию: «преподавание и учение – две существенные „стороны“ обучения, конституирующие его основной дидактический контекст»^[53].

В методологическом плане данный подход находит свое отражение в том, что исследованию подвергаются не стороны этого отношения как абстрактные моменты процесса обучения, а их взаимодействие, связь. При этом содержание, методы, организационные формы обучения рассматриваются в контексте непосредственного и опосредованного взаимодействия преподавания и учения. В ходе такого взаимодействия студентам предъявляется круг тщательно отобранных важнейших профессионально-научных знаний. Формы и методы этого взаимодействия выбираются так, чтобы их реализация обеспечивала самодвижение процесса обучения, относительно быстрое овладение содержанием педагогического образования и – как следствие – наиболее эффективное в данных конкретных условиях развитие личности будущего учителя.

При исследовании взаимодействия «преподавание – учение» не только меняется расстановка акцентов, но изменяются и подходы к анализу самого взаимодействия. Гносеологический подход, предполагающий исследование познавательных процессов в обучении в первую очередь, уступает приоритет культурологическому, при котором обучение рассматривается как способ трансляции культуры в его образующей личность функции.

...

* Гносеологический подход в образовании – построение процессов обучения и воспитания как познавательных процессов с использованием форм и методов научного познания.

В современной дидактике акцент при исследовании познавательных процессов в обучении смещается на изучение взаимодействия участников процесса обучения в контексте культуры. Именно «система взаимного общения лиц, участвующих в обучении», является основой организации процесса обучения.

Познавательные процессы в обучении являются социально детерминированными. Так, если деятельность преподавателя (преподавание – один из способов социальной детерминации) дидактически корректно организована, то она обеспечивает единое – в статистическом смысле – выделение предмета изучения всеми учениками и студентами. Особенность этой деятельности (учения) состоит в том, что студент не остается один на один с содержанием учебного материала. В это отношение «студент – содержание профессионального образования» педагог вводит «связи обмена деятельностью» – понятия, факты, законы, методы, мотивы, ценностные ориентации. Эти связи фиксируются в знаках, символах, правилах языка, принятых в науке, содержание которой представлено в конкретном учебном материале. Благодаря их объяснению, создаются условия, необходимые для восприятия и понимания предмета изучения.

Чтобы обеспечить понимание, преподаватель раскрывает значения связей обмена деятельностью. Однако эти «значения выступают перед субъектом и в своем независимом существовании – ив качестве объектов его сознания, и вместе с тем в качестве способов и „механизма“ осознания, т. е., функционируя в процессах, презентирующих объективную действительность»^[54]. Выражаемая в понятиях «значение» и «смысл», эта двувалентность является, как показывают специальные исследования, фундаментальной характеристикой языка, любой социально-культурной деятельности и рассматривается как предрасположенность к диалогу.

Двувалентность связей обмена деятельностью обнаруживается в слове преподавателя, с которым он обращается к студентам в ходе объяснения. Здесь его слово своим значением имеет предметное содержание учебного материала, а своим смыслом – ценностное отношение к этому материалу, которое порождено взаимодействием «преподавание – учение». Говоря о работе мастеров-педагогов, В. А. Сухомлинский отмечал, что во время изложения материала учитель открывает учащимся не только окно в мир знаний, но и в свой собственный мир и выражает сам себя.

Важнейшим условием становления субъект-субъектных отношений в ходе профессионального педагогического образования, линией его гуманитаризации выступает переход от дискурсивного академического изложения содержания образования к построению в ходе профессиональной подготовки «живого» знания. Речь идет о том, что в ходе педагогического образования, его содержание (понятийно-терминологический аппарат, оригинальные тексты, технологии образования, педагогические закономерности и др.) «представлено в безличной форме всеобщности». Возникает сложнейшая педагогическая проблема преобразования содержания образования из «безличной формы всеобщности» в личностную педагогическую культуру будущего учителя.

Становление будущего учителя субъектом метадеятельности связано с развитием педагогических способностей, включающих конструктивный, организаторский, коммуникативный, гностический, оценочный компоненты. Эти и другие способности, а также их применение в той или иной мере отражены в довузовском опыте студентов – носителей обыденного педагогического сознания.

...

* Жизненный опыт – то, из чего мы выходим преобразившимися. Его важнейшая составляющая – духовный опыт индивида, в котором отражаются его способности, интересы, ценности, смыслы.

Духовный мир человека – важнейшая составляющая его жизненного опыта. В нем своеобразно запечатлены способности, интересы, направленность, смысл, ценности. Поэтому стремление понять жизненный опыт студента – путь к личности будущего педагога.

Акцент в профессиональной деятельности современного педагога смещается с передачи знаний Другому на организацию его деятельности. В этой связи высшая педагогическая школа стоит перед необходимостью образования профессионально компетентного педагога, способного решать педагогические задачи:

• аналитико-рефлексивные (анализ и рефлексия целостного педагогического процесса, его элементов, возникающих затруднений и др.);

• конструктивно-прогностические (построение целостного педагогического процесса, планирование, прогнозирование результатов и последствий принимаемых решений);

• организационно-деятельностные (реализация различных вариантов учебно-воспитательного процесса, сочетание многообразных видов педагогической деятельности);

• оценочно-информационные (сбор, обработка и хранение информации о состоянии и перспективах развития педагогической системы, ее оценка);

• коррекционно-регулирующие (коррекция протекания педагогического процесса, установление необходимых коммуникативных связей, их регуляция и поддержка)^[55].

Эффективное решение этих задач определяется высоким уровнем профессионального образования, общей культурой и эрудицией педагога, его опытом, индивидуальностью, творческим отношением к собственному опыту и опыту других – всем тем, что стоит за профессиональной компетентностью и определяет учителя-мастера. Конечно, выпускник высшей педагогической школы не является учителем-мастером. Таковым ему еще предстоит стать. И вуз – в этом его ценность и одна из функций – создает необходимые предпосылки для личностного самоопределения и становления профессионально компетентного педагога.

Другая важная функция высшей педагогической школы – вырастить интеллигентного, понимающего педагога, носителя общечеловеческих ценностей, способного находить и реализовывать жизненные и профессиональные смыслы, быть источником тепла и света для других.

Итак, одна из линий становления педагога в профессиональном образовании схематично может быть представлена следующим образом: от довузовского педагогического опыта студента – к педагогической грамотности и профессиональной готовности, от них – к профессиональной компетентности педагога, от профессиональной компетентности – к профессиональному образу мира педагога.

Эта схема раздвигает временные и содержательные рамки профессионального педагогического образования: педагог-профессионал, тем более педагог-интеллигент, начинает формироваться задолго до поступления в высшую школу, может быть, задолго до поступления в начальную школу. Его становление продолжается после окончания высшей школы всю оставшуюся жизнь. Отсюда педагогическое образование – это процесс профессионального становления педагога в культуре.

Создание культурной образовательной, в первую очередь гуманитарной, среды – насущная задача высшей педагогической школы.

Гуманитаризация педагогического образования выступает интегрирующим, системообразующим началом, необходимым условием решения задач профессионального образования на стратегическом (создание предпосылок становления интеллигентного педагога), тактическом (обеспечение условий подготовки профессионально компетентного педагога), оперативном (обеспечение педагогической грамотности, готовности к профессиональной педагогической деятельности) уровнях.

Гуманитаризация педагогического образования объединяет и линии его развития:

• от довузовского педагогического опыта студента – к интеллигентному педагогу;

• от дискурсивного академического знания, транслируемого преподавателем студенту, – к живому, построенному знанию;

• от патернализма в педагогическом образовании – к соучастному, равноправному взаимодействию преподавателя и студента.

Разделение задач профессионального педагогического образования на стратегические, тактические, оперативные достаточно условно. В реальном образовательном процессе решение любой задачи профессиональной подготовки – как задачи гуманитарной – осуществляется на разных уровнях одновременно и многопланово. Эта многоплановость отчетливо проявляется в практической деятельности педагога-мастера.

Известно, что одним из оснований педагогической системы В. А. Сухомлинского является организация опыта человеческого взаимоотношения детей с окружающей природой. Следует вводить детей в окружающий мир, «…чтобы каждый шаг был путешествием к истокам мышления и речи – к чудесной красоте природы. Буду заботиться о том, чтобы каждый мой питомец рос мудрым мыслителем и исследователем, чтобы каждый шаг познания облагораживал сердце и закалял волю»^[56].

Оперативная задача (введение детей в окружающий мир природы) как ценность-средство выступает условием решения тактической задачи (каждый шаг путешествия детей должен быть шагом к истокам мышления и речи) как ценности-цели. В то же время эта тактическая задача является средством решения задачи стратегической (забота о том, чтобы каждый питомец рос мудрым мыслителем и исследователем) как ценности-смысла.

В качестве примера воспользуемся фрагментом из книги В. А. Сухомлинского «Сердце отдаю детям».

«В глухом уголке школьной усадьбы пионеры посадили хризантемы. К осени здесь расцвели белые, синие, розовые цветы. В ясный теплый день я повел сюда своих малышей. Дети были в восторге от обилия цветов. Но горький опыт убедил меня в том, что детское восхищение красотой часто бывает эгоистичным. Ребенок может сорвать цветок, не видя в этом ничего предосудительного. Так получилось и на этот раз. Вот я вижу в руках у ребят один, другой, третий цветок. Когда осталось не больше половины цветов, Катя воскликнула:

– А разве можно рвать цветы?

В ее словах не было ни удивления, ни возмущения. Девочка просто спрашивала. Я ничего не ответил. Пусть этот день станет уроком для детей. Ребята сорвали еще несколько цветков, красота уголка исчезла, лужайка выглядела осиротевшей. Порыв восхищения красотой, вспыхнувший в детских сердцах, угас. Малыши не знали, что делать с цветами.

– Ну как, дети, красивый этот уголок? – спросил я. – Красивы эти стебельки, с которых вы сорвали цветы?

Дети молчали. Потом сразу заговорило несколько человек:

– Нет, некрасивые…

– А где теперь мы будем любоваться цветами?

– Эти цветы посадили пионеры, – говорю детям. – Они придут сюда любоваться красотой – и что же увидят? Не забывайте, что вы живете среди людей. Каждому хочется любоваться красотой. У нас в школе много цветов. Но что получится, если каждый ученик сорвет по одному цветку? Ничего не останется. Людям нечем будет любоваться. Надо создавать красоту, а не ломать, не разрушать ее. Придет осень, наступят холодные дни. Мы пересадим эти хризантемы в теплицу. Будем любоваться красотой. Чтобы сорвать один цветок, надо вырастить десять.

Через несколько дней мы пошли на другую лужайку – здесь росло еще больше хризантем. Дети уже не срывали цветов. Они любовались красотой.

Детское сердце чутко к призыву творить красоту и радость для людей – важно только, чтобы за призывами следовал труд. Если ребенок чувствует, что рядом с ним – люди, что своими поступками он приносит им радость, он с малых лет учится соразмерять собственные желания с интересами людей»^[57].

Стратегическая задача, которую пришлось решать педагогу вместе с детьми в данной ситуации, заключается в обретении детьми нравственного опыта ориентации своих действий на других людей – «Вы живете среди людей!»

Здесь поставлена и решается еще одна стратегическая задача: помочь детям открыть для себя смысл красоты (не случайно в отрывке проходит рефреном «любование красотой», «восхищение красотой»). Обе эти задачи восходят к общечеловеческим ценностям Добра и Красоты.

В педагогической ситуации решение первой задачи осуществляется через решение второй задачи (здесь они соотносятся между собой как цель и средство). Причем приобщение к нравственному опыту осуществляется через эстетическое страдание. Парадоксально и обращение к методу естественных последствий, использованному педагогом в данной ситуации. Зная заранее о том, что дети часто срывают цветы, «не видя в этом ничего предосудительного», педагогу следовало, казалось бы, запретить им делать это. Но тогда ситуация не получила бы педагогического развития.

Наличие запрета внешне исчерпало бы инцидент, но на некоторое время. И даже обоснование запрета ссылкой на право всех людей любоваться красотой не превратило бы инцидент в педагогическую ситуацию.

В. А. Сухомлинский использует педагогическое требование-доверие: «Придет осень, настанут холодные дни. Мы пересадим эти хризантемы в теплицу. Будем любоваться красотой. Чтобы сорвать один цветок, надо вырастить десять». Вот и ответ на восклицание девочки: «А разве можно рвать цветы?» Как и непосредственный результат решения задачи в целом: «Через несколько дней мы пошли на другую лужайку – здесь росло еще больше хризантем. Дети уже не срывали цветов. Они любовались красотой».

И что же? Педагогическая ситуация исчерпана? Сухомлинский показывает ее богатый педагогический потенциал. Она получает свое развитие, естественное продолжение в решении задачи на оперативном уровне: осенью дети вместе с учителем выкопали хризантемы и пересадили их в теплицу. Все ждали с нетерпением, когда появятся первые цветы, пригласили на праздник гостей.

На праздник 8 Марта дети решили подарить своим мамам и бабушкам по живому цветку, то есть они снова вернулись к вопросу: «А разве можно рвать цветы?» Но теперь уже ответ на него был наполнен для детей глубоким личностным смыслом. Иными словами, ситуация как бы вернулась не только к своему началу, но и к проблеме соразмерности собственных желаний с интересами других людей.

Таким образом, «стратегические», «тактические», «оперативные» – это не только характеристики класса потенциальных задач, решение которых является содержанием педагогического образования, но и критерии уровня действительного решения одной и той же задачи в реально осуществляющемся педагогическом процессе.

Зададимся вопросом: какой смысл и какие ценности в педагогическое образование вносят его непосредственные участники – преподаватели и студенты – будущие педагоги? Такая постановка вопроса вполне правомерна, поскольку связь между смыслами и ценностями очень тесная. Ценности рассматриваются «как универсальные смыслы, кристаллизующиеся в типичных ситуациях, с которыми сталкивается общество или даже все человечество»^[58]. Можно предположить, что в педагогическом образовании имеют место типичные ситуации, в которых кристаллизуются универсальные смыслы, становящиеся для непосредственных участников процесса образования личностными ценностями. Эти ценности в дальнейшем выступают исходными ориентирами (ценностными ориентациями), позволяющими отделять существенное для данного субъекта образования от несущественного, задавать уровень профессиональной и учебной деятельности.

Результатом деятельности высшей педагогической школы являются различные, в том числе и профессиональные, новообразования непосредственных участников процесса образования. Воспользуемся классическим определением новообразований развивающейся личности, которое дал Л. С. Выготский^[59]. Будем рассматривать профессиональные новообразования как новый тип строения личности, ориентированной на педагогическую деятельность, те психические и социальные изменения, которые возникают в период профессиональной подготовки и которые в самом главном и основном определяют сознание будущего педагога, его отношение к предстоящей деятельности, его внутреннюю и внешнюю жизнь, весь ход развития в данный период.

Готовность к педагогической деятельности включает вхождение в профессию, овладение стандартами профессионального педагогического образования, все то, что в основе своей поддается нормированию и технологизации. Компетентность же предполагает высокий уровень владения материалом и ряд других компонентов: индивидуальный стиль профессиональной деятельности, инновационный, творческий подход к ней, развитую педагогическую рефлексию, возможно, тиражирование авторских поисков и находок.

Готовность к профессиональной деятельности как новообразование будущего педагога является фундаментом его профессиональной компетентности. Собственно, и готовность, и компетентность – это уровни профессионального педагогического мастерства. Профессиональная педагогическая компетентность – своеобразная зона ближайшего (или отдаленного) развития педагогической готовности. Однако они не находятся в отношении следования: сначала готовность, затем компетентность.

Было бы ошибочно представлять процесс становления специалиста проходящим как бы раздельно по разным ведомствам: высшая педагогическая школа берет на себя труд по обеспечению профессиональной готовности, а вся поствузовская деятельность (практическая педагогическая работа, повышение квалификации и др.) – возможно, обеспечивает профессиональную компетентность. В этом контексте можно вести речь о смещении акцентов, поскольку вуз работает, главным образом, в «зоне актуального развития» будущего специалиста. Формирование готовности к профессиональной деятельности создает предпосылки для становления педагогической компетентности; становление профессиональной компетентности ведет за собой готовность к педагогической деятельности.

Период образования в вузе – время профессионального самоопределения будущего педагога, время интеграции отдельных его качеств в профессиональную направленность, время становления и развития Я-концепции студента как педагога. На аудиторных занятиях и в ходе самообразования, в процессе учебно-исследовательской и научно-исследовательской работы и различных педагогических практик, встреч с опытными творчески работающими педагогами, в спорах о призвании, правильности избранного пути, осмыслении собственных способностей, успехов и неудач у студентов укрепляются или разрушаются прежние мотивы их учебы, возникают новые – «знаемые» и «действующие», открываются значения и смыслы настоящей и будущей деятельности.

Смысловая саморегуляция определяет когнитивную, аффективную, поведенческую стороны профессионального образования будущего педагога.

Педагогическая деятельность выступает как непрерывный ряд решения педагогических задач и всегда с неполными данными. Однозначное гиппократовское «не навреди» в каждом конкретном случае сталкивается с неочевидным, неоднозначным педагогическим результатом; следовать ли разработанным маршрутом, планом, или в данной ситуации отказаться от него?; что сделать: немедленно откликнуться на «выпад» ученика, или демонстративно игнорировать его? И было ли это «выпадом»?; ближайшие педагогические последствия моего шага как будто бы очевидны, но отдаленные?

В педагогическом процессе приходится не только постоянно решать проблему выбора, педагог поставлен перед необходимостью постоянно оценивать сам этот выбор, причем одновременно во взаимоисключающих этических, эстетических, психологических, дидактических категориях (и удачно, и неудачно; и легко, и трудно; и справедливо, и несправедливо). Все эти проблемы возникают не время от времени – они постоянно воспроизводятся логикой самого процесса образования как гуманитарного феномена. Их вынуждены решать, и более того, сами себе их создают и начинающий педагог, и педагог-мастер. Как обретение смысла, так и смыслоутрата профессиональной педагогической деятельности обусловлены ее амбивалентностью, которая «со своей стороны» выявляет гуманитарный характер образования.

...

* Педагогическое образование – целенаправленное взаимодействие участников образования, в котором каждый из них, развиваясь, обнаруживает и реализует собственные смыслы профессионального становления.

Таким образом, профессиональное педагогическое образование – это мир смыслов и помыслов, в котором его непосредственные участники – каждый сам и для себя – обнаруживают и реализуют свои собственные смыслы долга, отношения, общения, творчества. Ценность самих педагогических смыслов в том, что они являются ориентирами, направляют образование и деятельность его участников в нем.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Известно высказывание о смыслах и ценностях, что они – не что иное, как реактивные образования и механизмы защиты личности. Аргументируйте свое отношение к этому тезису.

2. Польский дидакт В. Оконь писал: «В обществе доминирует утилитарный взгляд на образование, отрицающий его внутренние ценности». Согласны ли вы с такой оценкой? Раскройте содержание понятия «педагогическая ценность».

3. В чем вы видите смысл педагогической деятельности?

4. Приведите примеры того, что массовому педагогическому сознанию присущи трудно поддающиеся корректировке ошибки и заблуждения. Чем можно объяснить их устойчивость?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Цели и ценности образования.

2. Постановка педагогической задачи.

3. Особенности стратегических, тактических и оперативных педагогических задач.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Берне Р. Развитие Я-концепции личности и воспитание. М., 1986.

Зеньковский В. В. Педагогика. М., 1996.

Клингберг Л. Проблемы теории обучения. М., 1984.

Корчак Я. Избранные педагогические произведения. М., 1979.

Лихачев Б. Т. Педагогика: Курс лекций. М., 1998.

Никандров Н. Д. Россия: Ценности общества на рубеже XXI века. М., 1997.

Песталощи И. Письмо к другу о пребывании в Станце // Избранные педагогические сочинения: В 2 т. М., 1981. Т. 2.

Сластенин В. А., Мищенко А. И. Целостный педагогический процесс как объект профессиональной деятельности учителя. М., 1997.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

Глава 2. Стиль нового педагогического мышления

Стиль – это человек.

Ж. Л. Бюффон

В различных сферах культуры стиль выступает как их особенность: искусство словесного «техне» в античной риторике, готический стиль в архитектуре средневековой Европы, романтический стиль в литературе, живописи, танце, одежде, классический стиль в борьбе (греко-римская борьба), классическая (шестиструнная) гитара, новый стиль летосчисления, жестко детерминированный стиль мышления в естествознании Нового времени. В многообразных проявлениях культуры обнаруживаются различные стили, различные языки. Собственно, это многообразие и можно установить благодаря стилю.

Данная особенность определяет ту или иную культуру, позволяет сущностно отличить друг от друга культуры разных эпох. Стиль представлен в культуре, но он же и представляет ее. И в этом смысле можно сказать, что стиль – это культура. Эти рассуждения относятся, скорее всего, в полной мере и к человеку. Ведь не случайна же известная метафора: человек – это стиль. «Человек в его человеческой специфике всегда выражает себя (говорит), т. е. создает текст (хотя бы и потенциальный). Там, где человек изучается вне текста и независимо от него, то это уже не гуманитарные науки (анатомия и физиология человека и др.)»^[60].

Различие текстов, в которых человек той или иной эпохи выражает самого себя, фиксируется в стилях написания этих текстов. Знание стиля позволяет не только отличать культуру в данной области от предшествующих культур, но и следовать его канонам, предписаниям, ценностным ориентациям.

...

* Стиль – особенность «языка», на котором культура выражает самое себя.

Осознание стилевых особенностей профессиональной педагогической деятельности приходит и в педагогику. Возникает проблема стиля нового педагогического мышления.

Предметно-преобразующая деятельность преподавателя обусловлена многими факторами. Социальные детерминанты задают контекст его профессиональной деятельности. Она обусловлена также деятельностью других учителей и учащихся, с которыми он совместно-разделенно ее осуществляет.

Не одинок преподаватель и в другом плане. Образование для него не является «театром одного актера». На его сцене педагог не выступает как отдельно взятый индивид, «педагогический Робинзон».

Любой преподаватель, включаясь в профессиональную деятельность, обладает какой-то частью накопленного обществом педагогического опыта, не начинает с нуля. Таким продуктом предметно-преобразующей деятельности в различных ее формах является и стиль мышления.

...

* Стиль мышления – способ отражения и осмысления действительности и закономерностей ее развития для выработки соответствующей линии поведения человека и его практического действия^[61].

В социальном опыте он представлен как система методологических норм, предписаний, определяющая подход субъекта деятельности к самому процессу деятельности и ее результатам.

Чтобы успешно осуществлять познавательную или практическую деятельность, необходимо усвоить нормы стиля мышления и следовать им. Ведь эти нормы вырабатывались в ходе общественно-исторической практики, они прошли многократную проверку, прежде чем обрели четкие формы.

В естествознании (как области профессиональной деятельности) термин «стиль мышления» был впервые использован более сорока лет назад в переписке М. Борна и В. Паули при обсуждении особенности современного познания в физике. С тех пор он применяется для обозначения нормы, системы принципов, которыми руководствуются ученые в своем подходе к исследованию и его результатам. Т. Кун вводит весьма близкое к этому понятие парадигмы, под которой подразумевает принятую в течение определенного времени научным сообществом модель, образец постановки проблем и их решений. В смене парадигмы он видит сущность научных революций.

Нормативный характер принципов стиля мышления естествоиспытателей отчетливо проявляется в их афористичных и эвристичных высказываниях по поводу исследовательской практики своего времени:

• не умножай сущности сверх необходимого (У. Оккам);

• природа не роскошествует причинами (И. Ньютон);

• познать явление – значит построить его механическую модель (Дж. Томсон);

• подвергай все сомнению (Л. Пастер);

• природа хитра, но не злонамеренна (А. Эйнштейн).

Обращение к категории «научный стиль мышления» связано с необходимостью рефлексии научного познания, его норм, методологических принципов, характеристик. Изучение научного стиля мышления в содержательном плане показывает, что он является крупной единицей методологического знания и в специфической форме отражает процесс и функции научного исследования.

...

* Научный стиль мышления – система методологических нормативов и философских принципов научного познания.

Методологический характер научного стиля мышления подчеркивается его определениями: это – «исторически сложившаяся, устойчивая система общепринятых методологических нормативов и философских принципов, которыми руководствуются исследователи в данную эпоху»^[62]; «научный стиль мышления представляет некоторую обобщенную форму, относящуюся к методологии научного познания и выражающую сложившиеся нормы научного подхода к исследованию и его результатам»^[63]. Иными словами, научный стиль мышления рассматривается как «движение предметного содержания» научной картины мира.

Вполне естественным кажется перенос полученных на материале естествознания результатов исследования научного стиля мышления в педагогику. Однако педагогика – другая по отношению к естествознанию наука, из другой – гуманитарной – области. Поэтому гуманитарная природа педагогического явления и педагогика как его отражение не могут быть представлены в форме, подобно той, в которой выражено естественнонаучное знание.

Разместим принципы естественнонаучного стиля мышления и принципы нового педагогического мышления в две колонки:

Очевидно, что левая колонка и правая колонка не тождественны друг другу.

...

* Стиль педагогического мышления – система принципов, которым следует педагог, взаимодействуя с Другим в образовательном процессе.

Стиль педагогического мышления организует то или иное педагогическое пространство-время, тот или иной хронотоп образования. Нормы стиля педагогического мышления от «нагибай выю его в юности и сокрушай ребра его, доколе оно (дитя) молодо» до «принимай ученика таким, каков он есть, и делай таким, каким он должен быть», и «цель воспитания – в отборе и формировании потребностей» ближе к левой колонке, чем к правой. Иной стиль педагогического мышления звучит из уст выдающихся педагогов:

• ребенок имеет право на сегодняшний день (Я. Корчак);

• ребенок – солнце, вокруг которого должны вращаться все средства образования (Дж. Дьюи);

• учитель действует на ребенка не столько тем, что он делает, сколько тем, каков он есть (Р. Штайнер);

• люди, воспитывающие сами, никогда не готовы, не воспитаны, а сами если не мертвы, движутся и воспитываются (Л. Н. Толстой).

Р. Берне указывает на значительную положительную связь между Я-концепцией учителя и стилем его мышления. Позитивная Я-концепция определяет направленность личности на себя и на других и конкретизируется в ориентирах и действиях педагога:

• стремление к максимальной гибкости;

• способность к эмпатии, сензитивность к потребностям учащихся;

• умение придать личностную окраску преподаванию;

• установка на создание позитивных подкреплений для самовосприятия учащихся;

• владение стилем легкого, неформального, теплого общения с учащимися, предпочтение устных контактов на уроке письменным;

• эмоциональная уравновешенность, уверенность в себе, жизнерадостность.

Стиль нового педагогического мышления в институциализированном образовании – это и особенность языка, на который сегодня с трудом переходит, на котором пытается говорить профессиональная педагогическая культура. Речь идет не столько о понятийно-терминологическом аппарате педагогики (хотя и о нем тоже), сколько о методологических принципах современного профессионального педагогического стиля мышления и деятельности, в которой они воплощаются.

Сопоставим лишь объяснение и понимание. В отличие от объяснения, выступающего универсальным способом теоретического отношения к миру как миру объектов, «понимание есть не менее универсальный способ со-переживательного и со-мыслительного отношения к миру в целом: к миру обладающих волей и разумом существ в первую очередь. Отношение, предполагающее не объяснение и последующее употребление объясненного в качестве средства достижения собственной цели, а готовность разделить с понятым радость и горе, нелегкое бремя добра и зла, готовность свободно пожертвовать своими целями (а может быть, и своим Я) ради целей иных. Цель понимания – не движение в круге теоретико-прагматических проблем, не господство и подчинение познанного, а выявление в любом ином (а значит, и в самом себе) оснований отношения открытости»^[64].

Если объяснение направлено на раскрытие сущности, то понимание – на постижение существования. Различия между объяснением и пониманием основаны на принципиальном несовпадении сущности и существования, глубоком различии субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, технократического и гуманитарного стилей мышления.

Профессиональное педагогическое образование – гуманитарный феномен. Из этого, скоре всего, бесспорного утверждения следует не менее очевидное: подход к профессиональному педагогическому образованию как способу трансляции и усвоения накопленного в истории образования опыта, как некоему механизму цивилизации, представляется односторонним, ограниченным. Перевод анализа профессионального образования из рамок социального опыта в горизонт культуры имеет далеко идущие последствия. Одно из них – трактовка образования педагога как культуротворческого, эстетического акта. Такая трактовка профессионального образования ориентирует его на создание у будущего специалиста образа мира (прежде всего, мира педагогического) и образа себя в мире.

Поэтому соединение смысловых точек в связке «педагогическая культура – профессиональное педагогическое образование – педагог» требует обращения к проблемам смысла и понимания. Понимание «понимания» является необходимым условием понимания самого себя, понимания текста, соотношения знания и понимания, понимания и объяснения, понимания и непонимания.

Сегодня особая актуальность этих проблем связана, по-видимому, со стремлением перейти от «просветительского» характера профессионального педагогического образования к культуротворчеству, созданию педагогической культуры в ходе образования. Формирование способности к диалогу, пониманию Другого становится одной из основных задач профессионального педагогического образования.

Существует традиция связывать понимание с гуманитарным познанием, образным типом мышления и разграничивать на этой основе гуманитарное и естественнонаучное знание. Вместе с тем в современной философской литературе проблемы понимания не определяются противопоставлением понимания в гуманитарных и объяснения в естественных науках. Закреплению такого противопоставления в значительной мере способствовало то, что специфика объяснения как «функции науки», как «одной из разновидностей абстрактно-теоретических процедур научного познания» раскрывалась на естественнонаучном материале.

Дидактика высшей педагогической школы развивалась также (эта тенденция достаточно сильна еще и сегодня) в логике предметоцентризма и «объяснительности». Учебные предметы психолого-педагогического цикла (педагогика, психология, история образования, история психологии, методики преподавания), представленные базовыми, элективными, факультативными курсами, должны быть запечатлены в сознании будущих педагогов в форме «самодовольного», по словам В. С. Библера, знания: вот то, что сегодня знает и умеет в обобщенном и анонимном виде теория и практика образования, и вот то, что будущие педагоги должны в соответствии со стандартом высшего педагогического образования усвоить.

«Самодовольное» профессиональное знание оборачивается при этом в знание самодовлеющее, причем не только на студента, но и на преподавателя. Этот гнет усиливается за счет авторитарности научного знания и авторитета объяснения преподавателя, в котором у студента персонифицируется учебное (научное) знание и объяснение. М. Монтень в «Опытах» тонко заметил, что авторитет учащих часто вредит желающим учиться.

Со времен М. В. Ломоносова в педагогическом сознании укоренилось это соотношение между наукой и образованием: «математику (читай: науку) уж затем изучать надо, что она ум в порядок приводит». Установка на вторичность образования по отношению к науке привела к однонаправленному развертыванию содержания образования в процессе обучения: изложение учебного материала, его усвоение – к разрыву объяснения-понимания.

Однако объяснение и понимание не исключают, а дополняют друг друга. Их можно рассматривать в качестве своего рода коммуникации. Объяснение должно обеспечить понимание и обратно. И то и другое не исчерпываются только логическими характеристиками, а содержат образную составляющую, которая является своеобразной моделью воображения. На ее основе строится заимствуемый из арсенала культуры образ изучаемой ситуации. Условием понимания-объяснения является отнесенность индивидов к одной социокультурной ситуации, наличие у них общего опыта, знаний, представлений. Речь идет об объяснении, представленном научным или учебным текстом, т. е. в строгом смысле о понимании не самих по себе объектов природы, а их отражений в предметах культуры, каковыми являются научные тексты.

Разумеется, объяснение ориентировано не только на раскрытие сущности предмета, на установление существенных связей и отношений, но одновременно и на адресата объяснения. Поэтому подробное обсуждение вопроса о том, что необходимо делать для корректного построения объяснения вполне естественно. Педагог, ведущий объяснение, должен ориентироваться на сознание учащихся, на их отношение к изучаемому, планировать их действия, стремиться к эмоциональному отклику учащихся на объяснение и т. д. ^[65] Понимание материала учащимися следует за объяснением преподавателя. Причем, объяснение это, как правило, не вызвано вопросом самого учащегося. В этом процессе понимание – лишь средство наиболее эффективного усвоения содержания образования.

Направленность объяснения и понимания на усвоение содержания образования не снимает серьезных различий между ними. Объяснение нового учебного материала в дидактике трактуется как раскрытие педагогом существенных свойств подлежащего изучению объекта, его внутренней структуры и связей с другими объектами. Конечно, здесь подчеркивается ведущая роль учителя как субъекта объяснения (объяснять может и ученик, но его объяснение – слепок с объяснения учителя), а ученик остается объектом объяснения. Он же, по M. M. Бахтину, безгласен, его познание монологично.

Такая однонаправленность объяснения связана с тем, что оно, по замечанию Б. Г. Юдина, апеллирует не к индивидуальному опыту того или иного субъекта, а к некоторым всеобщим структурам практики и культуры. Индивидуальность человека, которому адресовано научное объяснение, представлена, по определению В. С. Библера, в его (человека) анонимных функциях, как личность он здесь не присутствует.

Сегодня, однако, представления о целях и ценностях образования меняются. Задача создания образа мира и «образования образа человека» предполагает «оживление» и персонификацию анонимного опыта, движение «к школе личностного, живого знания». Притом, что «живое знание… не является оппозицией научному, ядерному, программному знанию, живое знание отличается от мертвого или ставшего знания тем, что оно не может быть усвоено. Оно должно быть построено. Построено так, как строится живой образ»^[66].

Поэтому однонаправленного и монологического объяснения, осуществляемого в рамках «наукоучения», становится недостаточно. Необходимо переосмысление образования в категориях эстетики или, по словам M. M. Бахтина, «гуманитарного способа существования». «Эстетизация» (гуманитаризация) образования может быть достигнута через построение его по схеме драматического произведения. Общение в культуре осуществляется на основе произведения, подлежащего пониманию.

Может быть, понимание является не столько логическим, сколько онтологическим определением субъекта. Как «одна из существеннейших характеристик человеческого бытия и самого человека», понимание представляет собой «духовную сторону любой человеческой деятельности, бытия человека-в-мире, в которой переживается и осмысливается его меняющаяся и непреходящая уникальность»^[67]. Эти представления следуют традициям M. M. Бахтина, который противопоставлял два метода познания мира: объяснение, «мысль о мире», об объективированных процессах природы, независимых от познающего субъекта, и понимание, «мысль в мире», в культуре, в которой находится человек.

Ключевым в концепции диалогического понимания является понятие «Другой», позволяющее проявить суть диалогических взаимоотношений, неслиянность позиций участников диалога. Из этого вытекает признание равноправности и равноценности Другого как субъекта процесса обучения (в монологическом обучении Другой как личностный взгляд на мир не важен, да и не нужен, «монолог обходится без Другого»). Диалогические же отношения – это «единственная форма отношения к человеку-личности, сохраняющая его свободу и незавершенность»^[68]. Из этого признания следует важная мысль для педагога, занимающего гуманистическую позицию и центрированного на студенте как личности – нельзя предрешать личность (и ее развитие), нельзя подчинять ее своему замыслу. Такие субъект-субъектные отношения исключают то, что Бахтин называет «педагогическим диалогом».

Диалог, в трактовке M. M. Бахтина, «глубоко демократичен», так как сознательно ориентирован на полицентричность, и «подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя». Установка на диалог и признание его основой отношений в процессе профессионального образования – «это принципиальное согласие с возможностью существования разных, но признаваемых вполне равноценными позиций. Именно в этом выступает значение диалога как особой формы отношений, направленной на развитие всех участников процесса обучения, а не на вытеснение «своим» («учительским») «чужого» («ученического»). Последнее, по сути дела, представляет собой конфликтную форму отношений. Можно сказать иначе: при формирующей (эгоцентрической) позиции педагог «вчитывает», «вписывает» себя в ученика, при личностно ориентированной (эксцентрической) – «вычитывает» из ученика и принимает его в себя. Вторая позиция, по замечанию В. П. Зинченко, предпочтительнее, поскольку дает учителю больше шансов быть принятым учеником.

Принципиальная важность признания субъектности Другого в процессе обучения состоит еще и в том, что это необходимое условие самореализации педагога. В этом смысле диалог ведет не только к познанию Другого, но и к самопознанию, более глубокому пониманию каждым участником процесса обучения «своего», выявленного благодаря взаимодействию с Другим. Самосознание предполагает способность к личностной рефлексии, диалог с самим собой.

За личностно-рефлексивными отношениями как необходимым компонентом активности понимающего субъекта скрывается особая структура мышления будущего педагога: мышление для себя, мышление для Другого, мышление за Другого, мышление против Другого, мышление совместно с Другим, т. е. Другой является обязательным условием самопонимания, самоопределения каждого из непосредственных участников процесса профессионального образования (и преподавателя, и студента) через диалог.

Понять – значит обнаружить смысл. Именно обнаружение смысла является исходной и «конечной» предпосылкой процесса понимания. Пониманию же самого смысла помогает оппозиция «значение – смысл», характеризующая язык, любую культурную деятельность. Значение принадлежит языку, смысл же, в отличие от значения, всегда – личности. Движением от значения к смыслу определяется сам процесс понимания.

Может быть, означение смысла и есть объяснение? Но в таком случае деятельность преподавателя – это не традиционно понимаемая посредническая деятельность между педагогической культурой и будущим педагогом. Скорее всего, она сродни деятельности переводчика, причем переводчика, осуществляющего двойной перевод. Сначала преподаватель должен тот или иной фрагмент профессиональной культуры, данный ему на языке значений, перевести на язык личностных смыслов, т. е. понять. А затем – осуществить обратный перевод для Другого, означить смыслы – объяснить. С тем, чтобы Другой смог, в свою очередь, осмыслить означенное, перевести значения на язык своих смыслов, найти новые смыслы.

Однако не все так просто. Означение смысла считается состоявшимся, если при этом помыслен, по словам М. К. Мамардашвили, тот, для кого это означивание было совершено. Следовательно, педагогическое означивание смысла включает так или иначе культуру Другого. Кроме того, эта линейность нарушается динамичностью смысла, обнаружением новых смыслов студентом и преподавателем и последующим их означиванием. Трудности понимания этой схемы существенно возрастают, если обсуждаемая в диалоге педагогическая задача не имеет окончательного решения (а в педагогике преимущественно именно такие задачи) или правильное решение (на грани ученого незнания) неведомо ни преподавателю, ни студенту.

Смысл универсален, бесконечен в диалоге большого времени культуры, где «ни один смысл не умирает». В этой связи нельзя не вспомнить сон Понтия Пилата из романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»: «…они спорили о чем-то очень сложном и важном, причем ни один из них не мог победить другого. Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем».

Путь к школе персонального, личностного знания видится в построении «живого» знания. Эта позиция обосновывается тем, что в ходе построения «живого» знания в нем сливаются значение и укорененный в бытии личностный, аффективно окрашенный смысл. Следует подчеркнуть, что введение в знание смысловой составляющей или образующей – это не внешняя по отношению к знанию процедура. Смысл, разумеется, содержится в любом знании. Однако его экспликация требует специальной и нелегкой работы. Совместной работы ученика и учителя!

«Живое» знание преподавателя (понимание им содержания и смысла профессионального образования) – основа и предпосылка профессионального знания будущего педагога. «Живое» знание студента должно быть итогом построения им знания, включая и научное, поэтому в обучении понимание как овладение значениями и смыслами должно быть обусловлено взаимодействием «преподавание – учение». Чтобы обеспечить понимание, учителю необходимо раскрыть не только значение того или иного элемента содержания образования, но и его смысл в контексте и в связи с элементами «чужого» и личного опыта: знаниями, умениями и навыками, опытом творческой деятельности, опытом эмоционально-ценностных отношений.

Такая логика предполагает наличие у преподавателя важных профессиональных качеств: способность осмыслить свою деятельность в контексте деятельности обучающихся, встать в открытую позицию (открыть Другим не только мир знаний, но и свой внутренний мир – готовность встать не только в оппозицию к обучающимся, но и на их позицию, и в их позицию. Наличие таких качеств – предпосылка доверительного отношения, она способствует действительному переводу отношений «преподавание-учение» в субъект-субъектные, диалогические отношения.

Включенные в систему субъект-субъектного взаимодействия персонифицированные смысловые связи способны обогатить профессиональное образование многообразными и сложными эмоционально-оценочными этическими отношениями между сознаниями. Это не только такие очевидные формы диалога, как спор, полемика, но и доверие к чужому слову, благоговейное приятие (авторитетное слово), ученичество, поиски и нахождение глубинного смысла, согласие, его бесконечные градации и оттенки, наслаивание смысла на смысл, голоса на голос, усиление путем слияния (но не отождествления), сочетание многих голосов (коридор голосов), дополняющее понимание, выход за пределы понимаемого и т. д. Здесь встречаются целостные позиции, целостные личности^[69]. В контексте смысловых отношений преподаватель перестает выступать в роли единственного «впередсмотрящего», а потому объясняющего и поучающего.

В отличие от знания, которое принадлежит языку, смысл персоналистичен, и поиск его определяется отнюдь не утилитарной целесообразностью. Смысловое взаимодействие преподавателя и студента способно вывести профессиональное образование за границы внешних отношений полезности и поднять его на качественно иной уровень, целостно-личностный. Уровень активности, где есть место субъективному, личностному началу, позволяет участникам учебного диалога прожить обучение, а не отбыть его.

Диалогически организованный процесс обучения, реализующий его индивидуально-личностный план, способен сформировать у Другого собственную позицию. Именно поэтому диалогические межсубъектные отношения в процессе обучения и ведут с неизбежностью к замене социальных ролей преподавателя и учащегося личностными позициями общающихся людей, когда один не столько учит, сколько создает условия для самореализации и саморазвития личности Другого.

Таким образом, объяснение как принцип, нормирующий отношения «преподавание-учение», не соответствует современным целям и ценностям образования. Объяснение педагога, призванное раскрыть структуру и сущность познаваемого объекта, направлено на овладение значениями изучаемого материала как уже «ставшего» знания. Объяснение как принцип естественнонаучного стиля мышления нуждается в дополнении его пониманием. Последнее трактуется не как этап или средство усвоения студентом части социального опыта, передаваемого преподавателем или учебником, а как универсальный вид духовно-практической деятельности, как принцип стиля нового педагогического мышления.

Понимание процесса обучения, себя и Другого в нем, ведет к смене социальных ролей преподавателя и обучающегося личностными позициями общающихся людей. Взаимодействуют не учитель и ученик (этими словами обозначен их социальный статус), а люди, которых образование свело в диалоге друг с другом. Профессиональная зрелость педагога проявляется здесь в способности:

• принять и проявить свое неповторимое «Я»;

• принять Другого таким, какой он есть;

• понять Другого не только рационально, но и эмоционально^[70].

Содержание работы понимания-объяснения, ее аффективная окраска объективируются не только в терминах и понятиях, но и в образах, ассоциациях, эпитетах, метафорах, порожденных взаимодействием «преподавание – учение». Обращение к живому языку, средствам эстетического освоения действительности является обязательным условием эффективности работы объяснения-понимания в образовании.

Строгие, «естественные» науки пользуются «неестественным», т. е. специально сконструированным, языком. Здесь властвует однозначность терминов, строгость понятийного аппарата как непременные условия всякой науки. Однако попытки создания такого универсального языка, наталкиваются на принципиальные трудности. Есть все основания полагать, что полная утрата неопределенности языка науки привела бы к остановке ее развития. Стремление к предельной формализации научных положений вызывает серьезные затруднения и в их трансляции. Однажды А. Эйнштейн заметил иронично, что он перестал понимать теорию относительности после того, как ею занялись математики.

Специальный язык строгой науки дополняется с неизбежностью языком метафорическим (волны популяции, двойная спираль, экологическая пирамида и т. д.). Отсюда, например, привлечение выдающимся английским физиком Дж. Максвеллом в очищенную от субъективных элементов статистическую физику мифологического существа – «демона Максвелла». Этот демон-привратник сортирует молекулы газа на «холодные» и «горячие», открывает дверцу, пропуская только «горячие» молекулы из одного сосуда в другой и закрывает ее при их движении в противоположном направлении.

Через метафору (даже в естествознании) выражается на определенном этапе познания не только понимание предмета – сама метафора выступает как стремление к максимальной адекватности понимания через неточность, через преодоление однозначности. В дальнейшем, однако, по мере «приближения мышления к объекту» метафорическое обозначение предмета исследования обретает строгие очертания, уточняется, интерпретируется. Метафора незаменима как инструмент образования^[71].

В пользу такого заявления свидетельствует далеко не полный список существующих в образовании граней метафоры:

• способность модифицировать содержание педагогической ситуации, организовывать понимание ее целостности;

• референт педагогического явления и одновременно посредник между учителем и учеником;

• средство, сокращающее разрыв, в том числе и во времени, между объяснением и пониманием, устраняющее их диахронность;

• средство преодоления неопределенности педагогической ситуации;

• средство организации поиска и обнаружения смыслов;

• индикатор включенности, соучастия в педагогическом процессе интерпретатора метафоры;

• способ преодоления отчуждения и «холода» безличных истин;

• язык сотворчества учителя и ученика (метафора – генератор смыслов, а не только их хранилище).

Объединяя только лишь намеченные грани метафоры, можно предположить, что она выступает средством организации хронотопа образования.

...

* Педагогический хронотоп образования – пространственно-временные рамки взаимодействия участников образовательного процесса.

Обратим внимание на гуманитарную интенциональность метафоры, на метафоричность как основание стиля нового педагогического мышления, как один из его принципов.

Использование в профессиональном образовании метафор детерминировано различными условиями. Однако их выбор существенным образом зависит от ценностных ориентации преподавателя, стиля его мышления. Анализ метафоры в контексте ценностных ориентации педагогического сознания^[72] показал, что технократический и гуманитарный стили педагогического мышления оперируют различными метафорами.

В соответствии с «технологической» метафорой обучения учитель считает целью своей деятельности достижение определенного стандарта и четко фиксируемого результата обучения. Результат этот фиксируется в знаниях, умениях, навыках, в отличие от гуманитарной модели, ориентированной на поиск личностных смыслов.

Метафора в образовании имеет два референта: ценности, смыслы образования и конкретную педагогическую ситуацию. Поэтому даже неотрефлексированно принимаемая педагогами метафора лежит в основе его выбора цели, содержания, метода, формы, критериев оценки, результата той или иной образовательной ситуации и образовательного процесса в целом.

Попытаемся предложить метафору метафоры: метафора – это тропа к объяснению – пониманию. В таком случае метафоричность как принцип стиля нового педагогического мышления – это меридиан, стягивающий образование к полюсу гуманитаризации. Ось, проходящая через этот полюс, определяет одно из направлений вращения сферы образования.

Меридианами (именно меридианами, а не параллелями) гуманитаризации, принципами стиля нового педагогического (гуманитарного) мышления являются другодоминантность, диалогичность, понимание, рефлексивность, метафоричность.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Сопоставьте метафоры: «школа – семья» и «школа – фабрика»^[73]. Какие стили педагогического мышления отражены в этих метафорах?

2. Используя тексты учебников педагогики, найдите в них отражение различных видов стиля педагогического мышления.

3. Покажите, что принципы стиля нового педагогического мышления (понимание, другодоминантность, рефлексивность и др.) основываются на фундаментальных представлениях о мире образования.

4. Прочитайте главу «Два стиля педагогического мышления» книги Ю. П. Азарова «Искусство воспитывать» и ответьте на вопросы:

• По каким признакам он различает стили педагогического мышления?

• В чем автор видит ценность стиля нового педагогического мышления?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Особенности технократического и гуманитарного стилей мышления.

2. Принципы стиля нового педагогического мышления.

3. Гуманитарные основы взаимодействия учитель-ученик.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Батищев Г. С, Лебедева H. H. Педагогическое понимание как сотворчество (к философской проблематике нового педагогического мышления) // Вестник высшей школы. 1989. № 8.

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Библер В. С. От наукоучения – к логике культуры. М., 1991.

Загадка человеческого понимания. М., 1991.

Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1997.

Курганов С. Ю. Ребенок и взрослый в учебном диалоге. М., 1989.

Педагогическое образование для XXI века. М., 1994.

Сенько Ю. В., Тамарин В. Э. Обучение и жизненный познавательный опыт учащихся. М., 1989.

Сохор А. М. Объяснение в процессе обучения: Элементы дидактической концепции. М, 1988.

Тамарин В. Э., Кузьмина Э. М. Перестройка школы и новое педагогическое мышление. Барнаул, 1989.

Глава 3. Педагогическое понимание в структуре профессиональной компетентности учителя

Учитель, образ его мыслей – вот что самое главное во всяком обучении и воспитании.

А. Дистервег

Понимание «понимания» является необходимым условием исследования проблемы понимания самого человека, понимания текста культуры, объяснения и понимания и т. д. Разумеется, этот ряд включает и проблему понимания в работе учителя. Действительно, профессиональная деятельность учителя-практика осуществляется в ходе взаимодействия различных участников педагогического процесса (учащиеся, коллеги, администрация, родители, авторы учебников и учебных программ) со своими целями, мотивами, опытом, знаниями; взаимодействия их позиций, их действий, их возможностей. Современные исследователи доказали, что наиболее продуктивным является выход взаимодействия учитель-ученик на уровень общения. Общение – пространство, в котором участники образовательного процесса проявляют свою индивидуальность, в котором реализуются процессы личностного развития. Оно же является и мощным резервом становления профессиональной компетентности учителя. Это, не имеющее завершения становление учителя, важно не только для полноценного осуществления педагогических функций, обнаружения и решения профессиональных задач, но и для «проживания» им собственной профессиональной деятельности.

...

* Профессиональные компетенции – основные профессиональные способности специалиста.

...

* Педагогическая компетентность – интегральная характеристика педагога, отражающая уровень развития его способности к проектированию и реализации профессионального замысла, отвечающего запросам учащихся и своим собственным.

В последнее время стало общепринятым включать в профессиональную компетентность педагога три блока: общекультурный, специальный (в области «своего» предмета) и приоритетный – психолого-педагогический. Эти блоки определяют вектор профессиональной подготовки и повышения квалификации педагогов. Проведенный в этом направлении анализ социального престижа и профессионального статуса современного учителя показывает, что основными компонентами профессионально-педагогической компетентности являются: этические установки учителя; система психолого-педагогических знаний; система знаний в области преподаваемого предмета; общая эрудиция; способы умственных и практических действий (в том числе сформированных общепедагогических умений); профессионально-личностные качества^[74], такие как гностические, конструктивные, коммуникативные, организаторские.

Задачный подход (если педагогическая деятельность рассматривается как решение задач) предполагает развитие следующих ключевых компетенций:

• распознание практических проблем;

• их формулировка;

• перевод проблемы в форму задачи;

• соотношение с контекстом полученной системы знаний;

• анализ и оценка результата.

Дополнить традиционные компетенции «ориентирами-принципами» предлагает С. В. Кульневич. В их число он включает: самоформирование проблемного мышления, «очеловечивание» ценностей, переживание содержания ценностей, феноменологическая редукция, культуросообразность, личностная функционированность, субъективный контроль, учет социально-профессионального опыта, открытость учебной информации, самоидентификация, включение обыденных пониманий, востребованность нравственной характеристики автора^[75].

Учителю должен быть предложен некий педагогический ориентир. Казалось бы, задача не из сложных: если определены требования к знаниям учащихся, то, как минимум, этим же требованиям должны отвечать знания их учителей. Тем более, что такие каррикулумы в стандартах педагогического образования разработаны. Однако для того чтобы обеспечить минимум образования (стандарты) учащегося, необходим избыток компетентности учителя по отношению к этим стандартам. Кроме того, здесь сразу же возникает несколько «но»:

1) нужно определение основания для выбора системы каррикулумов для учителя. Простой перенос требований к знаниям учащихся на требования знаний учащихся не получается и потому, что требования эти исходят из приоритета науки, причем ее естественнонаучной, технократической составляющей. Профессиональная педагогическая деятельность онтологически, по своей природе, гуманитарна: не «Я и безгласная вещь», но «Я и Другой»;

2) образование, в том числе и образование педагогическое, может быть представлено в традиционных терминах как синтез знания, опыта и понимания. Однако содержание этих понятий оказывается далеким от традиционного: «То, что обычно именуется знаниями, полученными в ходе обучения, есть всего лишь владение специальным языком (всякая предметная область такой язык вырабатывает). Такое знание порой не имеет ничего общего с духовным опытом обучаемой личности: оторванное от понимания (смыслообразования), оно остается интеллектуальным балластом. То, что принято именовать духовным опытом, есть тоже язык особого рода – язык „внутренней речи“ (в трактовке Л. С. Выготского). Наконец, понимание есть перевод знания с общекоммуникативного „внешнего“ языка на чисто ментальный язык внутренней речи;

3) отношение значительной части учительского корпуса к традиционно понимаемым собственным знаниям и применению их на уровне умений и навыков как единственной ценности изменилось. Одних знаний учителю недостаточно для того, чтобы о нем могли сказать его ученики так, как сказал А. С. Пушкин о своем учителе, профессоре нравственных наук А. П. Куницине:

Он создал нас, он воспитал наш пламень
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжена…^[76].

Результаты применения той или иной технологии на время, может быть, достаточно длительное, затмевают ее координирующие начала. Получается, что дело не в том, что они не видят решения, а в том, что они не видят задачи. Радикальным противовесом такому порядку вещей может стать смещение акцента в оппозиции «технократическое – гуманитарное» на вторую часть этого отношения. Такое смещение предполагает реализацию принципа дополнительности, в частности, дополнения объяснения – пониманием, прежде всего пониманием текста.

Понимание текста как способа существования культуры стало сегодня общепризнанным, равно как и того, что культурный текст потенциально бесконечен, т. е. может быть истолкован и перетолкован. Его интерпретация не знает временных, пространственных, смысловых границ. Текст культуры – любой культурный текст, любая социокультурная ситуация – содержит в себе и педагогические смыслы.

Как уже говорилось, не всякий текст культуры и не любой своей стороной включенный в процесс образования (исторический факт, фрагмент художественного произведения, реплика ученика и др.) автоматически становится педагогическим явлением. Педагогическим тот или иной культурный текст делает вместе с учеником учитель, понимая и раскрывая для другого и для себя его образовательные возможности. Важна не столько оценка педагогической ситуации, сколько вопрос, возникающий из нее. Постановка вопроса – для самого себя – один из путей понимания культурного феномена, человека (как «текст»), это один из шагов к открытию смысла: «Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответы на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами новые стороны, новые смысловые глубины»^[77].

Открытие культуры может состояться при условии, что работа с текстом культуры стала для непосредственных участников педагогического процесса событием. Более того, событием (трудностью, проблемой), порождающим цепную реакцию ума и сердца, из которой и ученик, и учитель выходят обновленными: понимание наполняет серые педагогические будни смыслом, превращает «отбывание» образования в его совместное «проживание», а индивидуальное профессиональное бытие – в «задетое за живое», причастное бытие. Профессиональная компетентность проявляется тогда, когда решение не может быть достигнуто только путем логического вывода из имеющихся посылок, когда учитель или ученик приближаются к пониманию с использованием гипотез, предположений, догадок, интуиции. Это вовсе не значит, что результат такой деятельности не имеет логического обоснования: озарение, догадка, выступающие кульминацией творческого педагогического взаимодействия, трактуются многими учеными как свернутая логика. Важно, что совпадение характера деятельности и учителя, и ученика порождает сотрудничество, сотворчество, возможность и необходимость обмена опытом между ними.

В педагогической ситуации компетентный педагог проявляет устойчивую положительную эмоциональность, умение мобилизоваться, откликнуться на «вызов» ситуации, быстро оценить обстановку, сформулировать задачу для себя, попытаться найти решение или скорректировать принятое ранее. Импровизация побуждается также и факторами, находящимися вне педагога. Например, в процессе изложения материала урока у него рождаются ассоциации, аналогии, сравнения, образы, открываются новые зависимости в известном, казалось бы, материале.

Источник творческого отношения к происходящему находится в самом педагоге и связан с его эрудицией, свободной ориентацией в изучаемых проблемах, гибкостью мышления. В сознании учителя происходит самокритика, самоанализ. Это обусловливается и внешними, и внутренними факторами. Педагог смотрит на себя и ход педагогического процесса со стороны, переживая успех и неудачу, ищет возможности коррекции собственной деятельности.

...

* Компетентный учитель – специалист в постановке и решении неточных педагогических задач.

Как предмет деятельности учителя-практика педагогическое бытие в каждой конкретной ситуации обретает статус профессиональной задачи. Сама деятельность учителя выступает для него как решение непрерывного ряда не только специальных (предметных), но и собственно педагогических задач. Однако парадокс профессиональной педагогической деятельности в том и состоит, что педагогическая задача учителю не задана. Ему непосредственно «дана» конкретная образовательная ситуация, внутри которой находится и он сам. Собственно, и образовательной ситуации в педагогическом смысле тоже нет. Есть жизнь, «жизнь такая, какая она есть», так как место события (школа, класс) однозначно не определяют это событие как педагогическое. Чтобы из этой ситуации «вычерпать» задачу как цель, данную в определенных условиях, педагог должен определить эти условия, оценить связи между ними, обнаружить смыслы, скрывающиеся за данной ситуацией и внутри ее, истолковать как педагогический данный ему текст, т. е. поставить для себя профессиональную задачу.

Выполнение всех этих действий связано с доопределением условий, оценкой их влияния на ситуацию, их интерпретацией, переводом на профессиональный язык и язык внутренней ментальной речи, построением гипотез, иначе говоря, с пониманием ситуации и контекста, в котором она дана, себя и Другого в ней. И все же, несмотря на это, педагогическая задача никогда не совпадает – как «выразительное говорящее бытие» – сама с собой. Если еще учесть то, что педагогическая задача не дана учителю в «готовом виде», а всегда задана некорректно, неполно, что ее решение, по словам А. С. Макаренко, всегда связано с риском, то становится очевидным: профессиональная постановка педагогической задачи является творческим процессом, предполагающим исследовательскую работу с неочевидным и непредсказуемым результатом.

Учителю-практику приходится сегодня обнаруживать и решать множество педагогических задач различного характера и уровня. Условно они подразделяются на оперативные, тактические, стратегические. В реальном образовательном процессе решение любой задачи – как задачи гуманитарной – осуществляется на разных уровнях одновременно и многопланово. Эта многоплановость отчетливо проявляется в практической деятельности компетентного педагога.

«Искусство постижения» учителем наличной ситуации развертывается в трех взаимодополняющих полях понимания. Это взаимодействие представляется как многомерное явление, которое основывается на личностных ценностях и в котором открываются новые смыслы для всех участников педагогического процесса.

Ценности-отношения имеют двойственную природу. И учитель, и ученик одновременно выступают как совокупности отдельных качеств, которые могут стать предметом познания, оценки или воздействия, и как целостная личность, не сводимая к своим частичным проявлениям и не имеющая функциональной определенности. Эти два начала, которые условно можно назвать предметным и личностным, составляют два полюса, между которыми разворачивается взаимоотношение учитель-ученик.

Эти два начала не могут существовать в чистом виде и постоянно перетекают одно в другое. Педагогическая деятельность полифункциональна. Одной из ее функций является оценивание деятельности ученика. Отношение к Другому неразрывно связано с отношением педагога к себе. В сознании учителя всегда живет внутренний Другой, через которого осуществляется осознание себя. Этот внутренний Другой, с одной стороны, оценивает и познает самого субъекта (и тогда, по выражению M. M. Бахтина, он «смотрит на себя глазами Другого»), а с другой – является субъектом обращения и диалога (и тогда человек «смотрит в глаза Другому»). В обоих случаях при внешней встрече с учеником учитель относит себя Другому, т. е. относится к нему. Поэтому отношение к себе и отношение к Другому можно считать разными, но неразрывно связанными сторонами единого самосознания. Поэтому педагогическую деятельность невозможно рассматривать как односторонний процесс, направленный на развитие учащегося. При взаимодействии взрослого и ребенка в третьем поле отношений, в поле смыслов, необходимым процессом и итогом (результатом) понимания является развитие всех участников образования, в том числе и самого педагога.

С педагогической точки зрения важно, что общение в третьем поле понимания как реальность субъект-субъектных отношений – это человеческая реальность, связанная с рождением новых смыслов и необходимая для развития личности. Основа для формирования гуманного отношения и выявления ценностей бытия, ценностей-отношений к миру, к культуре, к Другому и к самому себе.

Аксиологический (ценностный) аспект профессиональной педагогической деятельности учителя представляет собой совокупность специфических педагогических ценностей, личностно значимых для восприятия Другого и самого себя. У учителя есть собственные представления о личности школьника, о педагогической деятельности, собственном профессионализме, значении психолого-педагогических знаний.

Классификация педагогических ценностей, разработанная научной школой В. А. Сластенина, представлена ценностями-целями, которые являются логическим обоснованием смысла педагогической деятельности, определяющим ценности личности учителя в совокупности я-личностного и я-профессионального. Профессиональные и личностные ценности, постоянно взаимодействуя, выступают как основы ориентации сознания и поведения учителя, как источник и результат его профессионального совершенствования.

Составляющими педагогических ценностей являются ценности-средства – сформированная у учителя концепция педагогического общения, педагогических техник и технологий, мониторинга, инноватики; ценности-отношения, раскрывающие совокупность отношений участников педагогического процесса, внутреннюю позицию учителя по отношению к себе и собственной профессионально-педагогической деятельности; ценности-качества, представленные многообразием взаимосвязанных индивидуальных коммуникативных и поведенческих качеств личности; ценности-знания, определяющие его компетентность в мире ведущих идей и закономерностей предмета и педагогического процесса, психологии личности и деятельности.

Ситуация усугубляется тем, что в профессиональной подготовке будущего учителя и организации повышения квалификации акцентируется внимание на обучение пониманию в предметной области «я и безгласная вещь». На понимание в этой же области ориентирует практикующего учителя и широко распространенный предметоцентрический подход. Вместе с тем опыт понимания в поле отношений «я и мир образования» может быть использован в процессе гуманитаризации профессиональной подготовки учителя для акцентирования его внимания в поле «я в мире образования».

Образование – это всегда преобразование и самого педагогического действия, и его участников, и здесь очень важно, чтобы профессиональная компетентность педагога была верна гуманитарной природе педагогического процесса, способствовала движению навстречу многомерной сложности субъективного мира человека.

Профессиональная компетентность не статична, она «…не исчерпывается схемой „больше-меньше“, а характеризуется в первую очередь наличием качественных новообразований»^[78]. За таковые могут быть взяты уровни сформированности профессиональной компетентности: бессознательная некомпетентность («Я не знаю, что я не знаю»); сознательная некомпетентность («Я знаю, что я не знаю»); актуально сознаваемая компетентность («Я знаю, что я знаю»); сознательно контролируемая компетентность (профессиональные навыки полностью интегрированы, выстроены в поведение, профессионализм становится чертой личности вплоть до ее деформации).

Через понимание ученика и диалог с ним компетентный учитель включает себя в его культуру как соавтор. В обучении учатся оба, создавая себя и друг друга. И в этом контексте сакраментальное «не сотвори себе кумира» приобретает противоположный смысл: Учитель, сотвори себе Ученика.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Какое содержание вы вкладываете в понятия: «компетенция», «компетентность»?

2. Назовите ключевые жизненные компетенции и особенности профессиональной педагогической компетентности.

3. Как, по вашему мнению, проявляется компетентность в решении педагогических задач?

4. В чем своеобразие педагогического понимания?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАБОТ

1. Соотношение компетентности и компетенций.

2. Особенности профессиональной педагогической компетентности.

3. Заданный подход в педагогической деятельности.

4. Особенности педагогического понимания.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Бахтин М. М. Проблематика поэтики Достоевского. М., 1979.

Лузина А. М. Понимание как духовный опыт. Псков, 1997.

Митрофанов К– Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Михайлов Ф. Т. Избранное. М., 2001.

Сенько Ю.В., Фроловская M. H. Понимание в работе учителя-практика// Педагогика. 2003. № 6.

Глава 4. Педагогическая технология в герменевтическом круге

Хороших методов существует ровно столько, сколько существует хороших учителей.

Д. Пойа

Все возвращается на круги своя. Эта вселенская мудрость имеет прямое и непосредственное отношение к пониманию того, что являет собой процесс образования в институциализированных формах, к пониманию педагогом себя и Другого в этом процессе.

Установлено, что понимание является важнейшей составляющей теоретической и духовно-практической деятельности, что понимание текстов культуры есть обнаружение их смысла, что понимание связано с объяснением, является методом познания, более того, понимание – это способ бытия человека. Для нас же – в контексте обсуждаемой темы – существенно подчеркнуть, что понимание имеет циклический характер и что эта цикличность проявляется в особенности процесса понимания – герменевтическом круге.

...

* Патристика – совокупность теологических, философских и политико-социологических доктрин христианских мыслителей (Отцов Церкви) II– VIII вв.

Герменевтический круг был известен уже в античной риторике и патристике. Его применительно к Библии модифицировал Августин Блаженный: для понимания Священного Писания необходимо в него верить, но для веры необходимо его понять. Герменевтический круг содержится в самом тексте «Нового Завета», отражая дидактику евангелистов: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы»; «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророка».

Чтобы понять сакральный, художественный, научный текст, его необходимо объяснить, но для его объяснения необходимо понимание. Для понимания целого необходимо понять его отдельные части, но для понимания отдельных частей необходимо иметь представления о смысле целого. Можно, однако, понимать части целого, иметь представления об этом целом, но не понимать сложившейся ситуации. И тогда вхождение в герменевтический круг не происходит.

Вхождение в герменевтический круг позволяет понять проблему воспитания как явления общественной жизни. К. Маркс, критикуя французских материалистов, отмечал: «Материалистическое учение о том, что люди – суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди – суть продукты иных обстоятельств и воспитания, – это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан»^[79].

Обнаруживается герменевтический круг и в научном исследовании. В ходе обсуждения проблемы взаимоотношения теории и факта Н. Бор замечает: «Мы должны признать, что ни один опытный факт не может быть сформулирован помимо некоторой системы понятий»^[80]. Иными словами, для построения научной теории необходимы факты, но ни один научный факт не может быть получен вне теории. Вхождение в герменевтический круг для понимания того или иного явления культуры имеет не только культурологическую, философскую, естественнонаучную, но и историко-педагогическую традицию. Мы обнаруживаем ее уже в античной педагогике: стремление к учению основывается на воле, на которую нельзя действовать принуждением (Квинтилиан).

...

* Герменевтический круг – особенность понимания, отражающая его цикличный характер.

Во введении к «Великой дидактике» Я. Коменский определяет позицию взрослого в педагогическом процессе как «учительское ученичество»: «Вы (дети. – Авт.) даны нам в учителя, ваши поступки служат совершеннейшим образцом для наших». Эта позиция во многом определяет взаимодействие учитель-ученик. Движение ученика к своему учителю во многом зависит от встречного движения учителя к своему ученику. Теоретической основой организации процесса обучения в российской школе является положение Л. С. Выготского о ведущей роли обучения в развитии. Это положение, переформулированное в нормативном ключе, модернизируется в герменевтический круг: «Только то обучение в детском возрасте хорошо, которое забегает вперед развития и ведет развитие за собой. Но обучать ребенка возможно только тому, чему он уже способен обучаться»^[81]. И что такое «повторение, закрепление учебного материала» как не движение в герменевтическом круге? Действительно, эти традиционные этапы учебного процесса возвращают учащихся и учителя к тому, что стало их достоянием, но уже на другом, более высоком уровне понимания.

Ранее мы говорили, что педагогическое понимание развертывается в трех взаимодополнительных полях понимания: предметном, логическом, взаимоотношений. Анализ герменевтического круга в педагогическом процессе позволяет выделить еще одно поле понимания в этом процессе: операциональное или технологическое^[82].

В рамках технократического стиля мышления построение процесса профессионального образования аналогично процессу производственному вполне уместно, так как позволяет рационально решать многие задачи. Среди них, например, разрабатывать стандарты профессионального образования, определять состав учебной деятельности, обеспечивать технологическую надежность внешней коррекции учебных действий и создавать схемы их ориентировочной основы, осуществлять управление процессом образования, разрабатывать тесты, диагностические процедуры.

«Techne» (греч.) – искусство, мастерство, умение, понимаемое софистами как ремесло, конкретно-предметное знание, проявляющееся в профессиональных умениях, в частности в умениях учащего софиста транслировать знания. А от дидактического «техне» – один шаг до технологии обучения.

Технология обучения является областью педагогического знания и лежит между теорией и практикой образования. Она выступает как один из его уровней, предусматривающий выявление принципов и разработку приемов оптимизации образовательного процесса путем анализа факторов, повышающих образовательную эффективность, путем конструирования и применения приемов и материалов, а также посредством оценки применяемых методов^[83]. Иными словами, если теория обучения – онтологическое знание, знание-описание, то технология обучения – знание нормативное, знание-предписание. Поэтому технология обучения включает в свой состав знания о нормах управления, о конкретных способах организации учебного процесса, об установлении последовательности процедур в целях обеспечения операций и приведения их в соответствие с условиями учебного процесса.

...

* Технология обучения – система знаний о нормах управления, способах организации процесса обучения; установление последовательности действий, приведение их в соответствие с условиями этого процесса.

Технология профессионального обучения как знание предписывающего характера предполагает ряд действий, определяющих технологический уровень обучения:

• распределение рабочих задач;

• описание результативных характеристик, формируемых в процессе обучения;

• анализ исходного состояния системы «преподаватель – студент»;

• анализ имеющихся средств обучения;

• разработку алгоритма управления учебной деятельностью;

• проектировку реагирования обучающихся и содержательного операционного состава их действий;

• предвидение компенсаторных и коррекционных средств управления;

• разработку диагностического аппарата и др.

Перечень конкретных технологических решений вряд ли позволит создать целостное представление о педагогической технологии. Ее целостность обеспечивается взаимодействием технологий:

• конструирования педагогического процесса;

• организации воспитывающей деятельности, ее регулирования и стимулирования;

• педагогического общения;

• развития индивидуальности воспитанников, готовности их к самосовершенствованию^[84].

В системе образования работает немало преподавателей и учителей, мастерски владеющих техникой решения таких задач, совершенствующих имеющиеся и разрабатывающих собственные приемы. Их поиск – следствие неудовлетворенности результатами образовательной практики, неэффективностью педагогического экспромта. Это «техне» направлено на построение, организацию, упорядочение внешних условий процесса обучения.

Однако все эти технологические действия зависят не только от прагматических целей, конкретного содержания профессионального образования, но и вида обучения (проблемное, модульное, диалоговое, контекстное, программированное), соответственно характеризующего педагогический процесс. Действительно, признание вузовским педагогом отношения «студент – содержание образования» в качестве определяющего процесса профессиональной подготовки наполняет одни и те же технологические действия смыслом, отличным от того, который порождается выбором отношения «студент – преподаватель» как конституирующего этот процесс. Более того, та или иная технология оказывается вторичной, если решена задача мотивации профессионального образования.

Осознание педагогом координирующих начал профессионального образования – непременное условие выбора той или иной технологии. По отношению к «техне» эти начала «вненаходимы» и, может быть, поэтому оцениваются как второстепенные, несущественные. Однако известно, что «прогрессивность в деталях только увеличивает опасность, порождаемую слабостью координации»^[85]. Результаты применения той или иной технологии затмевают ее координирующие начала. В данном случае речь идет об опасности низведения гуманитарного процесса профессионального педагогического образования к технологическому, технократическому, воспроизводящему.

Другая версия «техне» берет свое начало в Античности, от Сократа и Платона. Они подразумевали под этим словом не только профессиональные умения и навыки, но и понимание того, почему данное «техне» оказывается эффективным в тех или иных конкретных условиях, понимание того, что скрывает «техне» софистов. Такое понимание предполагает наличие иного знания – знания, направленного внутрь, на достижение порядка в душе. В этом случае «обретение эпистемного знания означает познание духа каждого предметно-научного знания и делает его действительно гуманитарным»^[86].

Еще более заметны различия в технологиях, когда преподаватель подвергает анализу основания реализуемого им процесса обучения. В этом случае педагогическая рефлексия отражает собственно две стороны отношения «педагог – педагогический процесс»: выразить, воспроизвести прежде всего содержание образования в себе и для Другого; выразить, воспроизвести себя и Другого в педагогическом процессе.

Первая сторона выступает предпосылкой теоретического отношения к педагогическому процессу и его содержанию. Это отношение развертывается на основе относительно проще формализуемых принципов естественнонаучного стиля мышления (объяснения, простоты, сохранения, соответствия, наблюдаемости), и поэтому легче поддается технологическому описанию.

Вторая сторона является предпосылкой отношения, названного К. Марксом духовно-практическим. В этом отношении знание педагога о процессе обучения не опосредовано рационально-логическими построениями и выступает в форме причастности, как продолжение «Я» педагога. Здесь доминируют принципиально не формализуемые, а следовательно, и полностью не поддающиеся технологическому описанию отношения личностной обращенности, сопричастности, понимания, диалогичности.

Тогда технология профессионального образования как выражение духовно-практического отношения непосредственных его участников (преподавателя и студента) будет с учетом их реальных возможностей выступать как совместное проектирование и практическая организация процесса обучения. Очевидно, что выстраивание преподавателем своих отношений со студентами на этих основаниях потребует от него определенной выдержки, такта, чувства меры, артистизма, юмора как компонентов его творческой индивидуальности.

В этом случае зафиксированное в различных проектах содержание профессионального образования будет основанием, условием, поводом для взаимодействия участников педагогического процесса, а само обучение – процессом сопряжения трех культур: «ставшей», зафиксированной в проекте содержания образования, культуры студента, в том числе и его довузовского опыта, культуры преподавателя, в том числе и его профессионального опыта.

Именно это отношение «преподавание – учение» признается современной дидактикой профессионального образования основным отношением, которое конституирует процесс обучения и придает ему собственно дидактический смысл. Нетрудно видеть, что в основе этого отношения лежит направленность участников педагогического процесса друг на друга. Эта направленность, являющаяся стратегией построения педагогической технологии, имеет явно выступающие гуманитарные ориентиры, профилактирует отчуждение преподавателя и студента, а также широко распространенную практику дегуманитаризации образования.

Образование недостаточно технологично, чтобы быть гуманитарным. В этой связи приобщение будущего преподавателя не только к предметной, но и операциональной стороне знания выступает как один из путей гуманитаризации профессиональной подготовки. Исходным положением, лежащим в основе этого тезиса, является закон развития знания в единстве его предметной и операциональной сторон. Гегель в «Науке логики» называет этот закон «оборачиванием метода».

Взаимопереходы предметной и операциональной сторон знания в процессе обучения проявляются, главным образом, в следующем:

• предметное знание выступает в качестве объекта познания (этот процесс связан с пониманием) и вместе с тем – в качестве способа познания, т. е. развертывается, по словам А. Н. Леонтьева, в «процессах, презентирующих субъекту объективную действительность»^[87];

• предметное теоретическое знание применяется на различных этапах процесса обучения. Умение «уловить в знаниях оперативный характер», по В. Оконю, требует перевода знания-описания в знания-предписания. Разумеется, усвоение системы предписаний еще не обеспечивает студенту получения истинного знания о свойствах изучаемого объекта – необходим обратный перевод правил-предписаний, т. е. метода, в структуру познавательного процесса. Более того, отрыв предписаний от предметных знаний, в ходе получения которых выкристаллизовался метод, неизбежно оборачивается формализмом знаний и учебно-познавательной деятельности;

• предметное знание, используемое для объяснения явлений и процессов, само становится предметом объяснения на базе более общих теоретических представлений;

• нормативы и предписания метода профессиональной деятельности становятся предметом специального обучения;

• осуществляется переход учащихся от использования метода без четкого его определения и осмысления к сознательному следованию его предписаниям в учебной деятельности;

• в методе воплощена не только деятельность студента по использованию метода для получения предметного знания, но и деятельность преподавателя по превращению его в субъективное достояние будущего специалиста.

Поэтому студенты относятся к методу учебной деятельности как к предмету усвоения и одному из средств познания и преобразования сферы своей будущей деятельности. Обе эти стороны – объективная и субъективная – реализуются в профессиональной подготовке.

По отношению к педагогу метод выступает как предмет усвоения и как дидактическое средство, помогающее ему эффективно управлять подготовкой специалиста. В этом отношении, например, метод объяснения как момент деятельности преподавателя развертывается в двух планах – как выявление сущности объекта изучения и как раскрытие студенту сути самого метода объяснения (т. е. здесь происходит обращение метода на самого себя – объяснение объяснения). В двух планах развертывается объяснение и как момент деятельности студента: для него это овладение сущностью объекта в ходе восприятия объяснения и освоение объяснения как процедуры познавательной деятельности. В деятельности и преподавателя, и студента оба эти плана – содержательно различные процедуры, но для студентов они и во времени, и психологически «слиты». Поэтому перед преподавателем стоит непростая задача: «развести» эти аспекты в ходе объяснения-понимания.

Специфика профессионального педагогического образования состоит и в том, что в этом процессе будущий педагог вынужден «раздваиваться». Его усилия направляются не только на понимание предметного содержания, но и на способы развертывания этого содержания преподавателем.

Поскольку эти решения внешне выражены текстами, написанными различными языками (мимика, жест, поза, слово и др.), которыми пользуется преподаватель, возникает задача организации их понимания Другим. Речь в данном случае идет не о реализации дидактических принципов доступности, наглядности, сознательности, а о создании атмосферы понимания. К. Роджерс предлагает для этой цели следующие технологические решения:

• с самого начала и на всем протяжении учебного процесса учитель должен демонстрировать детям свое полное к ним доверие;

• он должен помогать учащимся в формулировании и уточнении целей и задач, стоящих как перед группами, так и перед каждым учащимся в отдельности;

• он должен всегда исходить из того, что у учащихся есть внутренняя мотивация к учению;

• он должен выступать для учащихся как источник разнообразного опыта, к которому всегда можно обратиться за помощью, столкнувшись с трудностями в решении той или иной задачи;

• важно, чтобы в такой роли он выступал для каждого учащегося;

• он должен развивать в себе способность чувствовать эмоциональный настрой группы и принимать его;

• он должен быть активным участником группового взаимодействия;

• он должен открыто выражать в группе свои чувства;

• он должен стремиться к достижению эмпатии, позволяющей понимать чувства и переживания каждого школьника;

• наконец, он должен хорошо знать самого себя.

В этих условиях со стороны Другого (ученика, студента) возможны следующие действия:

• установление предмета высказывания;

• определение контекста высказывания;

• установление значений и внутренних связей между ними в тексте и текстах;

• постижение авторского замысла, в том числе и преподавательского;

• вопрошание;

• определение авторской позиции и своего отношения к ней;

• осмысление – наделение смыслом значений, представленных различными языками в тексте-технологии.

Скорее всего, этот список действий, направленных на понимание педагогической технологии, развертывающейся в реальной образовательной ситуации, неполон. Но даже в системе, взятые в том или ином порядке, действия эти не представляют «технологии понимания». Выстроить такую технологию, следование предписаниям которой приводило бы к адекватному пониманию Другого, значит решить загадку человеческого понимания. Понимание же принципиально не поддается формализации, и все рекомендации стоит рассматривать как «мягкие» предложения по организации процесса понимания.

В историю культуры, и прежде всего в историю философии и педагогики, совокупность подобных «мягких», нестрогих предписаний вошла как метод, блестяще реализованный Сократом и метафорически названный им «майевтика» (буквально – повивальное искусство, родовспоможение). Платон записал диалоги Сократа, в ходе которых через вопрошание, через столкновение различных суждений по одному и тому же вопросу ему удавалось помочь Другому обрести истину, истинное «техне».

Взаимодействие предметной и операциональной сторон профессионального знания создает объективные предпосылки для развития у будущего специалиста рефлексии, направленной на технологию педагогической деятельности. Оборачивание метода здесь проявляется в том, что студент при специальной организации процесса обучения осознает основания собственных действий в учебно-познавательной деятельности по отношению к ее объекту, предмету, эмпирической области, средствам, результату. Рефлексия означает, что человек отдает себе полный и ясный отчет в том, что и как он делает, т. е. осознает те схемы и правила, в согласии с которыми он действует; правильно ли действовал субъект учения, целесообразно ли выведенное им обобщение, применима ли допущенная экстраполяция, т. е. собственная проверка степени адекватности применяемых им способов обращения с информацией, содержащейся в задаче, составляет, по Дж. Брунеру, один из трех аспектов обучения.

...

* Рефлексивность – один из принципов стиля нового педагогического мышления, следование которому предполагает анализ не только собственной деятельности и ее результатов, но и другой деятельности.

Стремление учащихся понять поведение не только физических, химических, технологически и иных объектов, но и собственные действия по отношению к ним (как действия субъектов учебно-познавательной деятельности) возникает в тех случаях, когда на пути познания появляются барьеры и тупики, обнаруживается сомнительность полученного результата, возникает необходимость выбора. В негативной формулировке такая особенность мышления зафиксирована в тезисе: «Чем эффективнее выполняемые действия, тем меньше мы их осознаем»^[88]. Иными словами, чем больше реальный результат соответствует цели как мысленной модели этого результата, тем меньше осознаются познавательные и практические действия, оставаясь, разумеется, сознательно контролируемыми.

Эти положения получают технологическую интерпретацию при использовании приемов формирования рефлексирующего мышления будущего специалиста, ориентированных на технологию педагогической деятельности. Применительно к будущему учителю воспитание такой характеристики стиля нового педагогического мышления является задачей первоочередной важности. Способность «мыслить о мысли» выступает как необходимая предпосылка выполнения ряда дидактических операций: прогнозирования трудностей, с которыми может столкнуться ученик при овладении учебным материалом, анализа природы допущенных учащимися ошибок, предвидения логики познавательного движения учеников, разработки алгоритмических предписаний, конструирования проблемных ситуаций. Там, где студент выходит на уровень методологической рефлексии, явственно обозначается его переход на собственно педагогические позиции. С этой целью возможно планирование и включение в учебные занятия следующих приемов:

• корректировка обыденных знаний и способов познания обучающихся;

• побуждение студентов к анализу житейских знаний и способов познания;

• создание проблемных ситуаций путем сопоставления данных обыденного и научного опыта;

• использование будущими учителями противоречивых данных жизненного опыта и научного познания для активизации познавательной деятельности школьников во всех звеньях учебного процесса;

• вооружение студентов приемами опровержения неверных ассоциаций, сложившихся за границами учебного познания;

• дидактическая оценка студентами на семинарских занятиях вариантов изложения учебного материала;

• задания студентам на обнаружение в школьных учебниках методических неточностей;

• раскрытие преподавателем своего замысла.

Профессиональное знание как основа общеобразовательной и профессиональной подготовки специалиста в вузе представлено прежде всего общественными и технологическими дисциплинами, а также дисциплинами, определяющими профиль факультета. Это знание, включенное в познавательную деятельность будущего специалиста, составляет ее предмет. Но что означает познание самого предмета? Жан Пиаже отмечает, что «познать предмет не значит снять с него простую копию, это значит воздействовать на него для того, чтобы преобразовать его и уловить в этих преобразованиях механизм его производства». Механизм производства и преобразования предмета изучения связан с процедурами, вытекающими из принципов научного стиля мышления – наблюдаемости, простоты, объяснения и др. Так, следование принципу простоты предполагает: поиск аналогии (общего в изучаемом с ранее изученным в определенном отношении), идеализацию (выделение явления в «чистом виде»), моделирование связи, отношения путем замещения, фиксацию идеального объекта в различных формах, запись связи, отношения в символической, знаковой форме, уточнение аспекта и границ упрощения.

...

* Символические средства обучения – средства обучения, в знаковой форме представляющие изучаемый предмет.

Понимание преобразования объекта в предмет и последующее его изучение (еще одна модификация герменевтического круга) реализуются в познавательном цикле. Благодаря многочисленным познавательным циклам, развертывающимся по схеме: познавательная ситуация – эмпирическая область – объект – предмет – средства – результат (в конкретных познавательных циклах последовательность элементов может меняться), происходят изменения субъекта учебно-познавательной деятельности. В своем единстве эти изменения выступают как приобретение новых способностей, т. е. новых способов действия с научными понятиями и с реальными объектами. Наблюдая, упрощая, объясняя предмет изучения, студент тем самым преобразует, изменяет, раскрывает его для себя и таким образом познает его. Но следование предписаниям стиля мышления преобразует не только предмет изучения: изменяя этот предмет в соответствии с требованиями научного стиля мышления, будущий специалист изменяет и себя, формируясь как субъект учебно-познавательной и – шире – предметно-преобразующей деятельности.

Очевидно, что приобщение студентов к анализу профессионального знания и способам его получения является одним из резервов совершенствования общеобразовательной и профессиональной подготовки специалиста, в первую очередь – педагога. Более того, овладение методами такого анализа для любого специалиста высшей квалификации обязательно.

Однако механизм производства педагогического знания зачастую скрыт от студентов. Различные его элементы (принципы, методы, организационные формы и др.) предстают перед студентом как «ставшие», «готовые», лишенные следов научной и практической деятельности, которая их выработала. Недостаточное акцентирование внимания на нормативном характере научно-педагогического знания приводит к тому, что студенты затрудняются в установлении соотношения между закономерностями обучения и дидактическими принципами. Определяя принципы обучения как основные положения, нормирующие содержание, методы и организационные формы обучения, будущие педагоги не могут в то же время показать, например, как принцип прочности усвоения отражен в школьном или вузовском учебнике.

Дело в том, что анализ предметной и операциональной сторон педагогического знания в их единстве, самостоятельный перевод студентами знаний-описаний в знания-предписания оказываются затруднительными. Студент, как и вчерашний школьник, отталкивается прежде всего не от вопроса «как?», а от вопроса «что?». Ведь в ходе общеобразовательной подготовки в школе и вузах осуществляется в первую очередь установление причинно-следственных, функциональных, генетических, структурных и других связей (т. е. идет поиск ответов на вопрос «что?»). Профессиональная же подготовка по своей направленности и сути «технологична»: она строится на основе знания сущности объекта (его естественнонаучных, функциональных, морфологических, технологических, экологических, экономических и других характеристик) и ставит своей целью научить студентов профессиональным умениям и навыкам перевода объекта из одного состояния в другое, сущего – в должное, желаемое (что соответствует поиску ответов на вопрос «как?»). Поэтому преодоление односторонности сложившегося еще в общеобразовательной школе подхода к овладению научным знанием – одно из необходимых условий совершенствования технологии профессиональной подготовки специалиста. Необходимое, но недостаточное. Скорее всего, поиском ответов только на вопросы «что?» и «как?» не обойтись. Проблема технологии профессиональной подготовки специалиста – это не только проблема предмета и формы образования. Возникает еще один не менее важный вопрос: «кто?». Кто эту подготовку осуществляет: преподаватель, исповедующий «техне» софистов, или гуманитарно ориентированный педагог?

Профессиональная практическая деятельность педагога носит явно выраженный технологический характер. Эта практика осуществляется как решение непрерывного ряда педагогических задач. Такое представление о педагогической деятельности является весьма актуальным для профессиональной подготовки будущего учителя. В них подчеркивается нормативный, т. е. технологический, характер педагогической деятельности. Выделяются, например, следующие этапы решения педагогической задачи:

• анализ исходных данных (диагностика);

• сопоставление исходных данных с проектируемым результатом;

• постановка и обоснование главной воспитательной задачи на определенный период времени и выдвижение системы перспектив перед учащимся;

• определение позиции классного руководителя и актива в организации решения данных задач;

• включение всех учащихся в активную деятельность, направленную на реализацию поставленных задач;

• определение содержания, методов, форм их реализации;

• оценка полученных данных и сопоставление их с запланированными.

С этой схемой-предписанием согласуется и дополняет ее другая, в которой можно выделить четыре этапа решения педагогической задачи:

• осознание субъектом воспитания возникших в практике качеств и отношений, которые требуют обоснованного педагогического воздействия: этот этап связывается с вычленением задачи из ситуации и ее постановкой;

• принятие педагогических решений и планирование педагогического процесса;

• реализация педагогического замысла и руководство деятельностью объекта воспитания;

• анализ результатов решения педагогической задачи, определение нового состояния объекта воспитания и новых педагогических целей.

Однако в этой схеме педагогическая задача не рассматривается как гуманитарный феномен, поэтому не возникает вопроса о специфике педагогического явления, а следовательно, и специфике педагогической задачи. По мнению ряда педагогов, главное, что отличает педагогическую задачу от всех других, это то, что успешность ее решения зависит от продуктивной деятельности самого воспитанника. К этому следует добавить, что не только решение – даже постановка педагогической задачи (как гуманитарного феномена) не может состояться без Другого.

Нетрудно заметить, что и необходимые для профессионального решения педагогических задач эти нормы-предписания, и умение сознательно их применять в своей основе имеют много общего с экспериментальным методом, широко используемым в естествознании: выдвижение цели эксперимента; формулирование гипотезы о его результатах; выбор объекта и средств для проведения эксперимента; планирование его проведения; реализация «приборной ситуации» с корректировкой намеченного плана; фиксирование изменений, происходящих с объектом и экспериментальными условиями; анализ полученных результатов, их соотнесение с целью и гипотезой, объяснение и интерпретация.

Демонстрация студентам общности структур профессиональной деятельности педагога и ученого-экспериментатора подчеркивает исследовательский (творческий) и в то же время технологический (нормативный) характер их будущей работы. Другой – дидактический – аспект предлагаемого решения – это реализация межпредметных связей дисциплин психолого-педагогического и естественнонаучного циклов, усиление взаимодействия психолого-педагогической и общеобразовательной подготовки будущего специалиста с учетом профиля факультета. Овладевая нормативными предписаниями экспериментального метода в ходе лабораторных работ, практикумов, научно-исследовательской работы, студенты одновременно приобщаются и к технологии решения собственно профессиональных задач.

Преодолению известной разобщенности гуманитарных, технологических (методических) и профилирующих дисциплин будет способствовать, например, приобретенное в курсе философии, знание структуры познавательного цикла. Элементы структуры познавательного цикла должны стать предметом рефлексии и в ходе изучения фундаментальных дисциплин, тем более что это практически совпадает по времени с изучением философии. С этой целью в преподавании фундаментальных дисциплин возможно использование следующих дидактических приемов: побуждение студентов к выделению эмпирической области; получение «отрицательных» результатов наблюдения или эксперимента (т. е. результатов, не согласующихся с предварительно выдвинутыми предложениями); «речевая обработка» процесса и продуктов учебно-познавательной деятельности; «ограничение известной закономерности»; приобщение студентов к выделению предмета изучения; корректировка здравого смысла и др.

В реализации, например, приема «ограничение известной закономерности» предметом рефлексии могут быть результаты не только данного познавательного цикла, но и предшествующих, в том числе и из других учебных предметов. Этот прием используется и для формирования рефлексивного отношения студентов к идеальным средствам познания. Так, при анализе состояния электронов в атомах (курс общей химии) имеет смысл предложить студентам сравнить модель атома и его электронного облака с планетарной моделью атома по Резерфорду (курс общей физики), показать достоинства и недостатки последней. Анализ ограниченности модели как познавательного средства выявляет еще один аспект межпредметных связей: при переносе знаний из одной области в другую «одна из областей науки по отношению к другой оборачивается при этом своей методологической стороной». Это позволяет зафиксировать внимание студентов на способе описания (вероятностном – в химии и, по существу, жестко детерминированном – в физике) движения электронов в атоме.

Общим для всех предлагаемых дидактических приемов являются перспективный и ретроспективный анализ познавательного цикла, стимулирование осознания студентами оснований собственной деятельности. Обеспечение взаимосвязи предметной и операциональной сторон в обучении направлено на повышение его эффективности, на помощь студенту в его становлении как субъекта предметно-преобразующей деятельности. И если выдвижение такой цели не вызывает возражений, то о путях ее достижения этого сказать нельзя. Ведь учащиеся побуждаются к рефлексивным действиям после того, как предметное содержание познавательного цикла выявлено. Правда, в этой асинхронное™ есть определенный смысл: рефлексия будет способствовать плодотворной работе в том случае, если она осуществляется над совершившейся деятельностью, а не над совершающейся. Однако, приняв безоговорочно этот путь, мы вновь сталкиваемся с противоречием: если рефлексия совершающейся деятельности относится на «потом», то является ли «сейчас» эта деятельность сознательной?

Противоречивость ситуации «разрешается в тех динамических отношениях, которые связывают между собой актуально сознаваемое и сознательно контролируемое». Специфика же процесса обучения такова, что учащийся в нем является не ставшим, а становящимся субъектом учебной деятельности. Поэтому реализация дидактических приемов формирования у студентов рефлексии сейчас оборачивается в прошлое, на уже свершившийся познавательный цикл, и обращена в будущее, на последующие познавательные циклы. И если сейчас, в заключение конкретного познавательного цикла, рефлексивные действия учащихся занимают место актуально сознаваемых (что требует и дополнительных временных затрат на занятии), то потом, в последующих познавательных циклах, эти рефлексивные действия занимают место сознательно контролирующих этапов познавательного цикла: «Оптимально построенный учебный процесс отражает предшествующий материал и позволяет учащемуся делать обобщения, выходящие за пределы данной темы»^[89].

Таким образом, продуктивное формирование рефлексии у будущих специалистов возможно непосредственно в процессе обучения. Предметная и операциональная стороны научного знания являются элементами содержания образования, и овладение этими сторонами должно включаться в число задач, стоящих перед обучением. Предпосылкой формирования у учащихся рефлексирующего мышления служит закон развития научного знания в единстве его предметной и операциональнои сторон, и это открывает путь для приобщения студентов к знанию структуры профессиональной деятельности. С другой стороны, знание этой структуры позволяет студенту обнаруживать смыслы в технологии самого образовательного процесса. И это обнаружение будет эффективным, если преподавателю вместе со студентами удастся создать атмосферу взаимопонимания. Можно сделать следующие выводы:

• присутствие герменевтического круга в понимании педагогического процесса и в самом процессе определяет его;

• герменевтический круг как особенность и способ понимания ориентирует педагога на осмысление себя и Другого, по словам М. Хайдеггера, в «горизонте образования»;

• гуманитаризация педагогической технологии предполагает обнаружение герменевтического круга и вхождение в него на основе принципов стиля нового педагогического мышления.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Составьте таблицу, отражающую изменения в содержании, методах, формах организации педагогического образования, которые вносит его гуманитаризация.

2. Прочитайте статью К. Роджерса «Вопросы, которые я бы себе задал, если бы был учителем» (журнал «Семья и школа». 1987. № 10).

• Чем примечательна для вас эта статья?

• На чем основывается подход, «центрированный на клиенте»?

• Если помощь Другому означает активизацию его внутренних резервов, то каковы главные условия такой помощи?

3. Посетите несколько уроков одного учителя, определите стиль, которым он руководствуется в своей работе.

4. Посещая занятия, попытайтесь обнаружить герменевтический круг в непосредственных участниках педагогического процесса.

5. Вхождение в герменевтический круг предполагает обращение мысли самой на себя. В ходе анализа семинарского занятия с вашим участием определите, сколько и преимущественно какие языки использовали его непосредственные участники.

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНОЙ РАБОТЫ

1. Герменевтический круг в педагогической деятельности.

2. Соотношение в образовательном процессе «технократического» и «гуманитарного».

3. Особенности рефлексивного понимания.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Афанасьев Ю. Н., Строгалов А. С, Шеховцев С. Г. Об универсальном знании и новой образовательной среде. М., 1999.

Вербицкий А. А. Активное обучение в высшей школе: Контекстный подход. М., 1991.

Кларин М. В. Педагогические технологии в учебном процессе. М., 1989.

Курганов С. Ю. Ребенок и взрослый в учебном диалоге. М., 1989.

Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Сериков В. В. Личностный подход в образовании: Концепция и технологии. Волгоград, 1994.

Сластенин В. А., Мищенко А. И. Целостный педагогический процесс как объект профессиональной деятельности учителя. М., 1997.

Уман А. И. Дидактическая подготовка будущего учителя: Технологический подход. Орел, 1993.

Школа диалога культур. Кемерово, 1992.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Понимание текста в работе учителя-практика // Педагогика. 2003. № 6.

Часть 3. ПОНИМАНИЕ В ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПРАКТИКЕ

Глава 1. Обнаружение ценностей и смыслов профессиональной деятельности

Чтобы увидеть смысл, надо заглянуть внутрь человека.

Ю. Лотман

...

* Личностные мотивы в образовании – мотивы, отражающие экзистенциальную потребность педагога в самоопределении.

Обнаружение ценностей и смыслов педагогической деятельности на первый взгляд кажется простой задачей. Для этого достаточно обратиться к стандартам педагогического образования, в которых деятельность преподавателя связывается в первую очередь с реализацией образовательных программ и учебных планов на уровне, отвечающем принятым государственным стандартам образования. Преподавание, определяемое этими стандартами, предполагает проектирование, знание образовательных проблем, анализ самого процесса образования, использование современных образовательных технологий и др.

Преподаватель должен знать (научные основы предмета, сущность процессов обучения и воспитания, методы, содержание и структуру школьных планов, учебных программ, требования к минимуму содержания и уровню подготовки учащихся по предмету, устанавливаемые государственным образовательным стандартом) и уметь (организовывать, конструировать, проектировать, планировать, обеспечивать междисциплинарные связи, логично излагать содержание нового материала, оценивать знания, умения, навыки учащихся).

Однако стандартные требования к профессиональной компетентности носят для личности педагога отчужденный, абстрактный характер. В стандартах отражается готовность к педагогической деятельности лишь в полях предметов и логики. По-видимому, это связано с тем, что работа понимания в этих полях легче поддается формализации.

Трансляционная функция педагогической деятельности, ориентированная на развертывание отношений между предметами и фактами в первом и втором полях понимания, не является единственной и тем более основной. Задачи педагога как целостной личности не сводятся только к передаче элементов социального опыта.

...

* Социальный опыт – мир духовной и материальной культуры, созданный людьми.

Обращение педагогической науки и практики к своим гуманитарным основаниям изменяет ракурс педагогической деятельности. Уже в контексте «технологической» проблематики ощущается необходимость включить личностные характеристики учителей в содержание обучения и воспитания. В связи с этим компетентность предполагает: индивидуальный стиль профессиональной деятельности, инновационный, творческий подход к ней, развитую педагогическую рефлексию, осуществление авторских поисков и находок.

Профессиональная компетентность проявляется в понимании ценностей самой педагогической деятельности. Ведь понимание неразрывно связано с ценностями. Понять – значит оценить.

...

* Самоопределение – интеграция отдельных качеств в личностную направленность или процесс выявления и утверждения собственной позиции в проблемных ситуациях.

В свое время К. Д. Ушинский выступал против «замыкания» учителей на своем опыте и опыте своих коллег. Для определения смысла собственной педагогической деятельности, понимания учителем себя как «человека культуры» важно признание своего ученичества по отношению к своим учащимся.

В поисках смысла педагогической деятельности можно обратиться к истории образования. Для примера используем тексты, которые получили широкое педагогическое признание. В канонических текстах видны ценностные ориентиры, являющиеся основой педагогической деятельности авторов этих текстов, а также они могут помочь учителям переосмыслить собственную позицию, оценить настоящее и простроить будущее через ценности «прошлого», которые и в XXI веке остаются актуальными.

Для обнаружения смысла педагогической деятельности и его проекции учителем на свою собственную деятельность сопоставим тексты произведений Эразма Роттердамского «Похвала Глупости» и Януша Корчака «Как любить детей».

«Перехожу к тем, которые слывут у смертных мудрецами и которые, как говорится, держат золотую ветвь в руках. Первое место среди этой категории занимают учителя грамматики. Вот люди, которые были бы самыми злополучными и жалкими, истинными пасынками своей судьбы, если бы не скрашивалась неприглядность их профессии некоторым усладительным сумасбродством… Вечно впроголодь, не-причесанные, грязно одетые, сидят они в своих школах, соединяющих в себе прелести и толчею застенка. Убийственный труд – управляться с буйной ватагой маленьких сорванцов; недаром же и старятся они прежде времени, глохнут от вечного шума и крика и чахнут от вечной вони и грязи, в которой им приходится проводить свою жизнь. Жалкие люди, – скажете вы. Но подите же, сами себе они кажутся первейшими среди смертных – и это по моей милости. С каким самодовольством нагоняют они страх на запуганную толпу ребятишек своим свирепым видом и грозным голосом; с каким наслаждением угощают они своих питомцев розгами, плетками и свирепствуют на все лады… Они настолько довольны собой, что окружающая их грязь кажется им изысканной чистотой, американская вонь – благоуханием, собственное рабство – царством, и свою тиранию они не променяли бы на власть Фалариса или Дионисия»^[90].

(Эразм Роттердамский. Похвала Глупости)

«Воспитатель, который не сковывает, а освобождает, не подавляет, а возносит, не комкает, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, переживает вместе с ребенком много вдохновенных минут, не раз следя увлажненным взором за борьбой ангела с сатаной, где светлый ангел побеждает…

Воспитатель переживает мучительные минуты, видя в беспомощности ребенка собственное бессилие»^[91].

(Януш Корчак. Как любить детей)

Казалось бы, нет ничего общего в педагогических позициях авторов этих текстов, все с точностью до наоборот. Учителя, по Э. Роттердамскому, не освобождают, а сковывают, не возносят, а подавляют, не формируют, а комкают, не учат, а диктуют, в слабости детей видят не собственное бессилие, а собственную силу. Однако сопоставление концептов текстов позволяет обнаружить то, что объединяет учителей грамматики и воспитателя в отношении к учащимся – это смыслы педагогической деятельности, по словам В. Франкла – смыслы-переживания.

Такой прием сопоставления концептов позволяет учителям выявить в педагогической деятельности не только смыслы-переживания, но и познакомиться с одной из стратегий понимания.

Попытаемся понять, в чем смысл педагогической деятельности И. Песталоцци. С этой целью сосредоточимся на поиске ключевой фразы письма «К одному из друзей о своем пребывании в Станце»:

«Между тем, как ни тяжела и неприятна была беспомощность, в которой я находился, с другой стороны, она благоприятствовала главной моей цели: она принуждала меня быть для детей всем. С утра до вечера я был один среди них. Все хорошее для их тела и духа шло из моих рук. Всякая помощь и поддержка в нужде, всякое наставление, получаемое ими, исходило непосредственно от меня. Моя рука лежала в их руке, мои глаза смотрели в их глаза»^[92].

Высокий педагогический долг, вплоть до самоотречения, является для известного педагога смыслом и выражается в его признании: «Беспомощность понуждала меня быть для детей всем».

Проявляются ли смыслы и ценности педагогической деятельности в технологии обучения, насколько показателен в этом плане урок? Ответы на эти вопросы найдем в признании известного современного учителя словесности Е. Н. Ильина:

«Детали, вопросы, приемы, задания, монологи… – во имя чего весь этот комплекс? Увлечь литературой? Воспитывать личностью? Да, и то, и другое, но прежде всего – во имя общения. Учитель отнюдь не самый главный человек на уроке, а первый среди подобных и равных ему: ведущий и ведомый одновременно… Мой излюбленный жанр: урок – на каждый раз! Это урок духовного равноправия, урок, на котором воспитывается демократический характер и где ученик не иллюстрирует заранее подготовленную учителем „схему“, а вместе с ним, иногда вопреки ему сам постигает истину „…“

Нельзя строить свои отношения с учениками по принципу: ты меня понимаешь – достаточно! Тебе со мной интересно – чего же еще! Ко мне на урок идешь охотно – прекрасно! А понимает ли учитель ученика? Интересно ли ему с учеником или учениками? Так ли охотно идет к ним, как они к нему?»^[93]

Смыслы педагогической деятельности проявляются не столько в «технологии» (хотя она и поучительна), сколько в общении учителя с учениками, в котором утилитарно-прагматические функции педагогического процесса уходят на второй план. «Урок от ситуации», гибкий, в зависимости от класса. Это утверждение Е. Н. Ильина позволяет нам по-новому взглянуть на педагогическую деятельность в рамках урока. Ради чего выстраивается содержание урока? Какие ценности учителя помогают определить стиль отношений? Как можно охарактеризовать этот новый подход к уроку:

• урок духовного равноправия;

• урок постижения истины;

• урок демократических отношений;

• урок заинтересованности в каждом?

Общение Е. Н. Ильина проходит в поле смыслов, ценностей. Смыслом общения «учитель-ученик» становится обмен духовными ценностями, взаимообогащение, «уточнение» себя через Другого: учитель получает «себя» от ребят – «в том же количестве, сколько ребят в классе».

Обнаружение ценностей в педагогических текстах прошлого и современности возможно, поскольку идет не «обмен» информацией, а «открытие» через текст Другого (авторов отрывков) своих систем ценностей, своих убеждений, своей свободной позиции.

Общение, отношение, долг, переживание, творчество – эти ценности наиболее ярко проявляются в третьем поле понимания, в поле взаимоотношений. Принятие учителями этих ценностей принципиально важно для построения собственной педагогической деятельности на гуманитарных основаниях. Однако для этого необходимо сместить акцент с предметной области. Как же преодолеть степень отчужденности между учителем и учеником, содержанием образования и участниками образовательного процесса?

В первом и втором полях понимания педагог развертывает свой предмет и способы его предъявления учащимся, он занят поиском путей трансляции знаний. Гораздо меньше учитель озабочен работой понимания в третьем поле, поле отношений «я и Другой».

...

* Аксиологический подход в образовании – подход, основанный на признании самоценности участников образовательного процесса в ходе их взаимодействия.

Понимание в третьем поле аксиологично, и специфическая особенность третьего поля понимания обнаруживается в переходе от предметного содержания к смыслу. Сегодня образование как способ становления человека в культуре является условием существования и культуры, и человека. Экзистенциальные смыслы современного образования становятся в нем приоритетными, обретают статус целей и ценностей. Аксиологическая адекватность современного образования времени предполагает наличие в нем самом ориентиров для совместного поиска учителем и учащимися своего предназначения. Важнейшим условием поиска является понимание учителем-практиком многомерной сложности педагогического процесса и его непосредственных участников.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Расскажите, в чем вы видите смысл педагогической деятельности?

2. Какие для учителя существуют пути обнаружения собственных профессиональных ценностей и смыслов?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАБОТ

1. Понятие «ценности» и «смыслы» в книге В. Франкла «Человек в поисках смысла».

2. Проявление профессиональных ценностей в практике учителя.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Зинченко В. П. О целях и ценностях образования //Педагогика. 1997. № 5.

Каган М. С. Мир общения: Проблема межкультурных отношений. М., 1998.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования: Курс лекций. М., 2000.

Глава 2. Профессиональный образ мира педагога

Всякий, способный видеть, должен стать зрячим.

Ю. Лотман

В культурологической парадигме образования педагогический процесс рассматривается как гуманитарная практика. Он связан в первую очередь с обращением к духовному опыту Другого. Это обращение предполагает педагога – носителя такого «проникновенного слова», которое, по M. M. Бахтину, вмешивается во внутренний мир Другого и позволяет ему услышать собственный голос. Какими же качествами должен обладать настоящий педагог-профессионал для такого взаимодействия? Скорее всего, профессионал – не тот, кто обучен «своему» предмету и технологиям его развертывания в учебно-воспитательном процессе. Этого явно недостаточно педагогу, который умеет формулировать вопросы для самого себя, способен «вычерпывать» педагогические задачи из наличной ситуации, занимать самостоятельную позицию по отношению к внешним условиям.

В рамках же компетентностного подхода к подготовке будущего педагога целью профессионального образования остается присвоение определенного набора компетенций. В первом приближении профессиональную педагогическую компетентность можно представить как интегральную характеристику педагога, отражающую уровень развития его способности и готовности к проектированию и реализации профессионального замысла, отвечающего запросам учащихся и своим собственным.

Представленная спецификой внезаданных компетенций предельно объективированная профессиональная картина педагогического мира может тиражироваться, как и всякое формально обобщенное знание. Она – одна на всех, это обобщенный образ «ставшей» педагогической культуры (базовые категории педагогики, разработанные принципы, методы, технологии). И педагогу остается совсем «немного»: развернуть, «технологизировать» эту картину в своей деятельности. Но «учитель-технолог» не способен на «проникновенное» слово, поскольку практика подготовки учителя и повышение квалификации зачастую строятся в рамках технократической (наполнительной) парадигмы. Социальный заказ, обращенный к образованию, обозначен в стандарте и выражается в виде требований подготовки специалиста, способного осуществлять те или иные функции.

...

* Картина мира – способ систематизации современного знания, инструмент изучения культуры, общая модель реальности.

Какими бы ни были компетенции, представляющие профессиональную картину мира: психологическими, социальными, общекультурными, специальными, – речь, по сути, идет о том, как раскрыть зафиксированную в государственных стандартах «предметность», как создать условия эффективного усвоения предметного содержания.

На первый взгляд реализация на практике составляющих профессиональной компетентности – это способ жизнедеятельности, профессионального бытия педагога, которое протекает в четырехмерном предметном мире, где происходит приспособление к пространственным связям, наполняющим мир вещей, их изменениям во времени и движении. В практической деятельности учителя – это раскрытие предметного содержания в хронологической последовательности от одной образовательной ступени к другой. Становление профессиональной компетентности может вполне осуществляться в этом четырехмерном пространстве на основе сенсорных модальностей.

...

* Сенсорные модальности – чувственные ощущения восприятия мира (слух, зрение, обоняние и др.).

Ограниченность профессиональной компетентности обнаруживается, как только мы входим в пространство смыслов профессиональной деятельности педагога. В. П. Зинченко полагает, что миссией образования является помощь человеку выйти из пространства предметов в пространство человеческой деятельности, жизненных ценностей и смыслов. Образование выступает как способ становления человека, возможность быть, становиться, значит (и для педагога) образовываться – стремиться к созданию собственного профессионального образа мира.

...

* Профессиональный образ мира современного педагога – целостная система представлений педагога о педагогическом процессе, о себе и других его непосредственных участниках. Включает в себя аксиологические основы (ценности и смыслы), онтологическую составляющую (взаимодействие с Другим, как основа педагогического процесса), методологические основания (принципы стиля нового педагогического мышления).

Но для этого необходимо осуществить переход от технократической (наполнительной) педагогики к педагогике смысловой (культуротворческой): от предмета – к человеку, от человека образованного – к человеку культуры. Обращаясь к человеку, А. Н. Леонтьев вводит еще одно понятие – понятие о пятом квазиизмерении, в котором открывается мир: «Это смысловое поле, система значений. Я воспринимаю предмет не только в пространственных измерениях и во временных, но и в его значении»^[94].

Педагогическая природа профессионального образа мира обнаруживается в наличии у него, кроме свойственных физическому миру координат пространства и времени, пятого квазиизмерения – системы значений, воплощающей в себе результаты предшествующего педагогического опыта. В основе индивидуального образа мира лежит чувственный, индивидуальный социокультурный опыт педагога. Этот образ динамичен, не является застывшим. Целостный образ мира выступает в качестве интегратора взаимодействия педагога с действительностью. Особая мерность значений заключается во внутрисистемных связях объективного предметного мира, в процессе своей профессиональной деятельности педагог (индивид) строит образ мира, в котором живет, действует, созидает.

По А. Н. Леонтьеву, образ мира – сложное многоуровневое образование, обладающее «системой значений» и полем смыслов, это «узел модальных ощущений», поскольку движение к образу мира – это «переход через чувственность за границы чувственности, через сенсорные модальности к амодальному миру». Поэтому и образ мира амодален: та модальность, в которой он предстает перед сознанием, будет определяться смыслами, открывающимися педагогом в собственной деятельности.

Профессиональный образ мира нельзя сформировать, он «вычеркивается» самим педагогом из объективной реальности, он не может быть «задан», он, скорее, рождается через модальности, которые преломляются в поле смыслов. В таком случае профессиональный образ мира индивидуален, не всеобщ (как профессиональная картина мира). В отличие от картины мира, образ мира педагога эмоционально наполнен, уникален, поскольку принадлежит конкретному человеку, его создавшему.

Чтобы помочь детям самоопределиться и обрести себя, каждый взрослый, по мнению Г. С. Батищева, должен научиться искать и находить свое подлинное личностное ядро, отличное от того, кем мы себе кажемся. Тогда построение педагогической деятельности на основе профессионального образа мира ни в коем случае не может замыкаться на учебном предмете. Ее основной направленностью является взаимодействие участников образовательного процесса, а учебный предмет в системе координат профессионального образа мира из цели становится средством педагогической деятельности, взаимодействия с Другим. Именно ее метапредметный характер ориентирует педагога на поиск собственного профессионального образа мира. M. M. Бахтин заключает, что «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов»^[95]. Но именно пятая координата (смысловое поле) очеловечивает деятельность педагога, определяет ее гуманитарную направленность.

Профессиональный образ мира в статике включает в свой состав ценности и смыслы образования (аксиологическая составляющая), представление о взаимодействии «учитель-ученик», «преподаватель-студент» (онтологическое основание), стиль педагогического мышления (методология). Представленные три основания профессионального образа мира педагога на самом деле не могут быть рассмотрены в жестком ограничении одно от другого, они взаимодополнительны.

Ценности по своей сути – переживаемое отношение человека к миру, другим людям, самому себе – кристаллизованные, по словам В. Франкла, в типических ситуациях смыслы. В европейской философии вопрос о всеобщих ценностях ставился, исходя из того, что для всех является ценным, хорошим одно и то же (истина, добро, красота). Индивидуальная система ценностей создается и реализуется опытом деятельности, которая рождается из взаимодействия педагога с Другим. В культурологической парадигме образования ценностным становится не сама по себе передача знаний, а понимание того, какую роль эти знания играют в жизни и педагога, и ученика (студента). Важно, чтобы знание имело личностный смысл.

Тем самым аксиологическая составляющая тесно связана с онтологическим основанием профессионального образа мира. В современной трактовке образование рассматривается как диалог, модель авторской коммуникации, способ отправления сообщений человеческого «я» самому себе и Другому, как особый тип взаимодействия взрослых и детей. При этом учитель, ученик, их отношения с другими и собой понимается как «системообразующее» основание образования.

В педагогическом процессе, построенном на гуманитарных основаниях, ключевым является взаимодействие его участников. В этом контексте, вслед за Ф. Т. Михайловым, образование можно представить как встречу обращающихся друг к другу поколений, в которой культура оживает, обновляется и длится от века к веку. Признание отношения «учитель-ученик», «преподаватель-студент» в качестве основного определяет онтологию профессиональной компетентности. Она понимается как система ценностно-смысловых координат профессионального образа мира педагога, позволяющая ему видеть в Другом открытого в своих возможностях человека, самостановящегося в условиях определенной организации педагогического пространства. Эта организация предполагает, в свою очередь, выбор возможностей свободного действия непосредственных участников педагогического процесса.

Необходимость в обращении друг к другу, как считает Ф. Т. Михайлов, творит общее для всех идеальное «смыслочувственное пространство». По мнению философа, каждый фрагмент образовательного процесса несет педагогу себя – «свое место, свою ключевую в обращении к Другому роль, свою включенность в поле его собственного смыслочувствования, он интуитивно, творчески каждый миг своей жизни образует всеобщие смыслы бытия, формируя свой собственный, уникальный субъективный мир»^[96].

Организовать «встречу поколений» в образовательном пространстве способен педагог, реализующий в своей деятельности принципы стиля нового педагогического мышления: диалогичность, другодоминантность, метафоричность, рефлексивность, понимание (что является методологической основой профессионального образа мира).

Понимание собственной педагогической позиции: цель, направленность деятельности, личностные особенности, роль педагога в аудитории – проявления его профессионального образа мира, имеющего аксиологические, онтологические, методологические основания.

В установке педагогов, реализующих предметоцентризм, акцентируется внимание на образовательных стандартах, способах, формах их освоения, не берется во внимание взаимодействие с Другим, личностная позиция в оценке собственных качеств. В позиции педагогов, ориентированных на поиск смыслов, просвечивается тенденция к реализации на практике образов, ориентированных на поиск смыслов и понимания себя в образовательном процессе. Это разрушает привычные рамки предписываемых норм, стандартов, преподаватели «выходят за свои пределы», за пределы «своего» предмета, обнаруживают трансцендентные мотивы педагогической деятельности, личностные смыслы. Парадоксальность педагогической деятельности заключается в том, что для ее осуществления компетентность необходима, но в то же время это порог, который нужно преодолеть при выходе в смысловое поле, где детерминантом становится профессиональный образ мира.

Обсуждая проблемы онтопедагогики, В. Е. Клочко^[97] связывает проявление профессионального образа с целями педагогической деятельности. В классической педагогике учитель, прежде всего, выступает в роли транслятора культуры; в неклассической педагогике осмысленное учение реализует педагог-фасилитатор; в онтопедагогике упор переносится со знаний на то, какой образ мира эти знания порождают, и преподаватель является посредником между миром культуры и миром ученика (студента). Разумеется, отношение между преподавателем как ведущим и учащимся как ведомым не закреплено жестко. При совместном поиске смысла в содержании образования или в самом себе роль посредника между культурой и педагогом может брать на себя ученик (студент), поскольку в диалоге и происходит уточнение собственной позиции, собственного образа мира через Другого.

Необходимость перехода к педагогике смысла отмечают сегодняшние школьники, студенты. Что же для них наиболее значимо в образовательном процессе? Прежде всего, отношение преподавателя и к своему предмету, и к Другому: для них важно стремление педагога к ученической позиции, желание помочь понять материал, занимая соучастную позицию. Примечательно, что при обсуждении проблемы эффективности образования и ученики, и студенты выдвигают пожелания не только в адрес педагога. На их взгляд, ключевым в образовательном процессе является взаимодействие, проявляющееся в желании учить и учиться, в совместных интересах, целях, личностном отношении к знанию, творчестве, импровизации, диалогичности.

Становление образа мира у человека А. Н. Леонтьев называет переходом за пределы «непосредственной чувственной картинки». «Вненаходимость» смысла подчеркивает характер открытости образа мира. Поэтому профессиональный образ мира педагога можно рассматривать как «предстояние», нечто идеальное, имеющее смысловое наполнение, постоянно уточняющееся и развивающееся. «Человек – существо, имеющее „проект“. „Проект“: существование предшествует сущности, в нем нет готовой сущности, он сам ее делает, сам из себя что-то делает; отсюда его сущность…» – так понимал процесс сознательного самоопределения человека С. Л. Рубинштейн^[98]. Педагог не только находится в определенном отношении к миру и определяется им, но, что особенно важно, относится к миру и сам определяет это свое отношение.

«Смыслочувственное поле» объединяет все смыслонесущие реалии человеческого бытия, которые представлены в текстах. Всякая образовательная ситуация – проблема, текст, из которого необходимо «вычерпать» смыслы, сформулировать педагогическую задачу. Чтобы это произошло, педагогу необходимо «выйти» за пределы ситуации, а сама ситуация приобретает характер «текста» становления педагога: его нахождение в ситуации, выход за пределы этой ситуации в сознании учителя и его действии.

В ходе такой педагогической деятельности взаимодействие с тем или иным фрагментом содержания образования можно рассматривать как предмет понимания, рождения образа и «встречный» текст, создаваемый участниками диалога. Созидание образа носит полифоничный характер, поскольку предметом понимания – обнаружения смысла – в каждом конкретном случае могут быть и сам зафиксированный в проектах содержания образования текст, и авторский замысел, и культурологический контекст, и множество встречных текстов, и т. д.

Таким образом, в профессиональной педагогической деятельности (в динамике) составляющие образа мира педагога (ценности и смыслы, онтологические основания, методология) активно участвуют в оценке наличной социокультурной ситуации, в которую педагог включен, в преобразовании социокультурной ситуации в ситуацию педагогическую, в «вычерпывании» из нее педагогической задачи, поиске и реализации путей ее решения, анализе полученных решений, выдвижении новой педагогической задачи.

Педагог, осознающий, что он живет в поиске смыслов, способен осуществить такую деятельность уже не по предписанным кем-то образовательным канонам. Он руководствуется, в первую очередь, своим профессиональным образом мира, конкретизацией которого могут быть самые различные компетенции, включая технологические. И становление собственного профессионального образа мира есть фундаментальное основание подлинного образования самого педагога, его педагогической деятельности, взаимодействия с Другим.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Назовите особенности картины мира педагога.

2. Расскажите, в чем вы видите специфику профессионального образа мира педагога.

3. Какие существуют основания профессионального образа мира педагога? Как они могут проявляться?

4. Сопоставьте особенности проявления составляющих профессионального образа мира в наполнительной и гуманитарной парадигмах.

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ДЛЯ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАБОТ

1. Понятия «картина мира» и «образ мира» педагога.

2. Проявление составляющих профессионального образа мира в педагогической практике.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. М., 1996.

Клочко В. Е. Онтопедагогика: Психологические основания и гуманитарный потенциал // Гуманитарные основы педагогического процесса / Под ред. Ю. В. Сенько. Барнаул, 2003.

Леонтьев А. Н. Образ мира // Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 2.

Михаилов Ф. Т. Избранное. М., 2001.

Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования. М., 2000.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Понимание текста в работе учителя-практика // Педагогика. 2003. № 6.

Глава 3. Создание ситуаций понимания в педагогическом процессе

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу.

А. С. Пушкин

Поиск форм и способов становления профессиональной компетентности всегда связан с организацией ситуаций понимания в профессиональном взаимодействии ученик-ученик, учитель-ученик, учитель-родитель.

Как показывает практика, многие учителя зависимы в общении: у них не сформировано профессиональное умение реагировать на критику или вступать в контакт с Другим, или на ситуацию провоцирующего поведения, или на попытку Другого вступить в контакт и т. д. Зачастую педагог оказывается ведомым в коммуникации. Осознание учителем позиции ведомого в коммуникации с учащимся оказывается продуктивным для становления будущего педагога через диалог.

Особенно ярко диалог выстраивается в ходе практикумов, семинаров по интерпретации художественного текста. Их тематика может быть разнообразной: создание образа-портрета человека по картине; перевод музыкального текста на вербальный язык; интерпретация-сопоставление живописного и музыкального текстов; определение жизненных ассоциативных ситуаций по картине и др.

Рассмотрим как пример практикум на тему: «Создание образа-портрета человека по картине И. Левитана „Владимировка“, проведенный в одной из школ. Сюжет картины прост. Это неяркий пейзаж: небо и широкая темная дорога, рядом с которой узкая тропка, по которой идет человек в черном. Он идет к горизонту, где за островком зелени виднеется купол церкви. Понять художественное произведение – это вернуть человеку способность видеть мир целостно.

В ходе обсуждения ученики задают себе вопросы: «Как мы видим картину? С образом какого человека ассоциируется это произведение?» Каждый начинает «писать» свой словесный образ живописного текста, звучат голоса детей и все удивляются, насколько разные точки зрения. У каждого ученика рождается свой образ картины, свои ассоциации, слышны разные точки зрения, не требующие оценки «правильно-неправильно». Участники практикума пытаются понять, что произошло во время ассоциативной работы. Опираясь на собственный жизненный опыт, каждый рисует словесный портрет, с помощью которого можно было узнать другое «Я». Возникает понимание того, что все точки зрения разные, а урок – огромен. Зачастую учитель идет к детям с желанием, чтобы они сразу поняли то, чем владеет учитель, хотя опыт взрослого и ребенка не одинаков. Скорее всего, учащимся интересно общаться с человеком, готовым к изменению себя, если он индивидуален и не мыслит «по образу и подобию».

Ученик боится, если чувствует, что к его работе отнесутся через оценивание (отметка или «верно-неверно», «хорошо-плохо»), а не через понимание. В ходе практикума приходит осознание того, что «живое знание» – это простраивание себя, рождение вторичного текста, обнаружение собственных смыслов.

Важна позиция педагога, который бы работал «на равных», представлял свой образ, помог обрести уверенность тем, кто сомневался в своих возможностях. Во время прочтения интерпретации картины должен строиться диалог, звучать вопросы, личные суждения, отношения к услышанному.

Такая практическая работа позволит участникам практикума открыть неожиданные грани привычного педагогического процесса, почувствовать важность снятия довлеющей и руководящей позиции учителя, убедиться в том, что в процессе педагогического взаимодействия осуществляется множество смысловых граней текста, проявляется уникальность позиции каждого участника, рождающейся из личностной специфики каждого человека (жизненный опыт и др.). Взаимодействие с Другим в диалоге, открытость собственной позиции позволяют лучше понять и себя, и Другого, поскольку рождение личностного смысла появляется с рождением нового текста.

Организованное таким образом взаимодействие позволяет обнаружить в себе новый образовательный потенциал. Через практическую деятельность, поиск смысла живописного текста, через перевод его содержания на другой «язык» происходит осмысление и переосмысление собственной позиции как личностной, так и профессиональной.

В этом случае основная задача педагогической деятельности состоит не в том, чтобы довольствоваться передачей традиций и знаний, а в том, чтобы совершенствовать свои способности, которые дают участнику педагогического взаимодействия возможность находить универсальные смыслы. К сожалению, способность понимания специально не развивается ни в средней, ни в высшей школе. Если явно нацелить образовательный процесс на понимание, а не на запоминание материала, то эффективность образования возрастает намного: «Образование – не то, чему учили, а то, что он в этом понял». Важно учить не столько отдельным предметам, реализуя программу, а учить пониманию: пониманию текстов культуры, пониманию других людей, пониманию самого себя. Эта способность понимать составляет необходимое условие реализации сущностных сил и педагога, и ученика.

Первоначальная задача – ответить на вопрос «как научить школьников работать с текстом?» – оборачивается для студентов – будущих учителей проблемой собственного восприятия и понимания «текстов», их оценки, а в дальнейшем выражается в вопросе «как научиться терпимому отношению друг к другу, пониманию разных точек зрения?». Через работу с текстом осмысливается сама педагогическая деятельность: осознаются профессиональные ценности, зарождается позиция будущего учителя, который не только задает вопросы другим (учащимся), а прежде всего вопрошает самого себя.

Межсубъектное общение не может выполняться без адекватного взаимного понимания. Через понимание ситуации, себя, Другого – скрытые профессиональные возможности пробуждаются и актуализируются. Признание субъектности Другого в процессе обучения – это необходимое условие самореализации учителя.

Построение совместной работы учителей и учеников, преподавателей и студентов, в которой они «проживают» внутренние проблемы, позволяет в дальнейшем строить свою деятельность с позиции ученика, понять внутренний мир Другого. В этом случае можно говорить о готовности педагога всегда учиться у своих учеников. У педагога нет позиции «ведущего», но есть взаимное учение, «проживание» вместе с учеником, совместный поиск смыслов.

В чем же особенность гуманитарного подхода к пониманию текста? Существуют аспекты гуманитарного прочтения текста: знаковый характер текста, обеспечивающий его смысловую многослойность и бесконечность возможных вариантов прочтения; чувственно-эмоциональный характер восприятия текста посредством вживания, вчувствования в его образный мир.

Текстовая природа гуманитарных наук характеризуется особенными признаками, к которым относится принципиальная невозможность изъятия текстов из мира культуры. Кроме того, обнаружение предмета гуманитарного познания напрямую зависит от человека, от его способности понимать. Говоря о специфике гуманитарного и естественнонаучных подходов к познанию, можно отметить, что при гуманитарном прочтении текста каждый новый культурный контекст не просто «принимает» созданные в прошлом творения, но интерпретирует их в собственном понимании, преломляет через свои ценности. В гуманитарном познании на первый план выдвигается аксиологическая оценка, а также использование герменевтических приемов познания текста.

Принципиальные отличия гуманитарного подхода к тексту: индивидуальность и неповторимость каждого прочтения, одновременное сосуществование бесконечного множества «правильных» точек зрения, необходимость создания ситуации «диалога интерпретаций», обогащающего смысловую ясность произведения, обязательная эмоциональная настройка на творчество, в принципе не имеющего отрицательного результата, подчеркнутое равенство позиций всех участников интерпретации.

Если следовать исходному положению о том, что культурный текст – это мир, человек, ситуация, то выявленные особенности гуманитарного подхода к пониманию текста можно считать универсальными смысловыми составляющими понимания педагогического процесса.

Аксиологический аспект педагогической деятельности предполагает личностное понимание целей, содержания, отношений во взаимодействии с другими, определяя гуманитарный характер процесса образования. Проблемы личности и возможность развития внутреннего мира в диалоге с Другим и с самим собой связаны с проблемой общения, проблемой взаимоотношений в третьем, смысловом, поле понимания. В педагогическом процессе открываются новые, не запланированные стандартами профессионального образования возможности: происходит обнаружение новых смыслов, смысловое преображение личности как учителя, так и ученика.

Преподавание и учение традиционно рассматриваются в дидактике как две стороны процесса обучения. Каждая из этих составляющих имеет признаки целого (обучения), а следовательно, и черты сходства с другой. Первое, что при этом фиксирует анализ, – это различия между ними. Различия (один знает – другой нет, один ведущий – другой ведомый, один субъект – другой объект и т. д.) подчеркиваются с такой силой и постоянством, что преподавание и учение доводятся до противоположности. Но ведь противоположности сходятся. Несходство их между собою, говоря словами В. Г. Белинского, гораздо меньше расстояния между Онегою и Печорою.

Единство преподавания и учения состоит в том, что одно без другого существовать не может. И преподавание, и учение не только порождают процесс обучения, но и порождаются им. Сосуществуя в рамках обучения, каждая из его сторон относительно самостоятельна. Но если суверенность, автономность преподавания не вызывает сомнения, то учение ставится в прямую зависимость от преподавания.

Имеются и другие сходства-различия между преподаванием и учением. Для нас же сейчас важно отметить: если обучение имеет гуманитарные основания, то и его стороны (преподавание и учение) основаны на том же.

Каковы смысловые основания, связанные с пониманием позиций участников образовательного процесса в гуманитарной парадигме образования?

Ученик: открыт к видению своих недостатков, может «локализовать» пробелы; способен осознать «точки своего роста»; готов прилагать усилия, чтобы выйти из прежнего состояния; открыт диалогическим отношениям с учителями и одноклассниками, с самим собой, способен понимать педагога; имеет право на ошибку, возможность удовлетворять потребности в саморазвитии; проявлять свои интересы; реализовывать свои цели и ценности; подчинять самоорганизацию требованиям и ценностям культуры; «соизмерять» себя по культурным образцам; быть готовым к диалогу с культурой.

Педагог: способен к отождествлению себя с учеником; озабочен самоопределением и рефлексией школьников; не предлагает «готовые» знания, способы мышления и деятельности, а проходит с учеником путь их становления в культуре; задает «от имени» культуры вектор формирования способностей учащихся к саморазвитию; способен к личностному и профессиональному развитию, владеет средствами описания своей деятельности.

Хотя функции учителя и учащегося разделены, в образовательном процессе каждая из этих позиций подчеркивает необходимость понимания учебного предмета, а также себя и Другого. В смысловой педагогике невозможно жесткое разграничение позиций учителя и ученика, преподавания и учения.

Взаимодействие участников образовательного процесса обусловлено связанными между собой социальными и личностными факторами. К первым относятся государственные и общественные ценности, ко вторым – личностные смыслы образования, Я-концепция ученика, его обучаемость, жизненный познавательный опыт, умения и навыки учебного труда; особенности физического развития; ценностные ориентации; стиль мышления; внутренняя позиция и др. В своем единстве они выступают как реальные учебные возможности, которые могут способствовать обнаружению смыслов в процессе образования. Особенности простраивания отношений в третьем поле понимания связаны с преодолением барьеров в диалоге, непосредственно во взаимодействии. Причины возникновения барьеров – в неумении осмыслить равные позиции, в оторванности от духовного опыта, неактуальности предметного содержания. Причем эти барьеры могут проявляться как у педагога, так и у ученика.

Преодоление барьеров оказывается возможным через реализацию стратегий понимания образовательного процесса, которые связаны с пониманием культурного текста, культуры Другого и своей. Метафоричность мышления проявляется в ходе достройки, сборки деталей. В этом случае расширяется контекст понимания, доминирует личностное начало в понимании предметного содержания, «проживание» знания сопровождается творчеством. Метафора выводит человека (и педагога, и ученика) за пределы однозначного, объективного представления педагогических понятий, становится точкой, которая притягивает к себе разнообразные взгляды, смыслы.

Освоение любого учебного предмета – направленный в будущее процесс. Поэтому в образовательной практике продуктивно его сравнение не с прошлым, а с будущим. Учить понимать – это еще и учить помещать текст в исторический контекст. За любым текстом (жестов, мимики, слова, живописи, нотной записи) стоит автор – человек, стремящийся выразить свой собственный смысл. Среди стратегий обнаружения смыслов – личностное отношение к содержанию образования, организация проблемных ситуаций, ролевых игр, «вхождение» в тему урока через ассоциативное восприятие, «прочтение» символов и знаков текста, реконструкция эпохи, опора на человеческие ценности, сборка работающей модели через выстраивание образа. Интересно то, что принципы организации ситуаций понимания оказываются одинаковыми как в профессиональном взаимодействии, так и во взаимодействии «учитель-ученик».

В смысловой педагогике учитель – инициатор диалогических отношений. Характер диалога носит и деятельность ученика. Его собеседниками – порознь или одновременно – в процессе обучения выступают учитель, одноклассники, книга, компьютер. Здесь слово, интонация, взгляд, жест партнеров по диалогу, ориентация на Другого вместе с содержанием образовательного материала детерминируют осуществляемые учеником действия, а также побуждают его посмотреть на свои действия со стороны, с точки зрения собеседника. Действительно, осмысление собственных действий оказывается процессом более сложным, чем движение в плоскости предметного содержания (филологической, математической, физической и т. д.), которым учащийся занят прежде всего. Рефлексия учителя и ученика в ходе их взаимодействия предполагает осмысление не только результатов познавательной работы, но и пути, которыми они шли для достижения этого результата.

Гуманитарное познание всегда диалогично. Как известно, эта позиция была впервые обнаружена Ф. Шлейермахером, а затем введена в методологию гуманитарных наук M. M. Бахтиным, который в своей работе отмечает: возможность гуманитарного познания заложена в том, что человек предстает перед познающей личностью как совокупность текстов. Тогда «исследование (читай – взаимодействие. – Авт.) становится спрашиванием и беседой, т. е. диалогом. Природу мы не спрашиваем, и она нам не отвечает. Мы ставим вопросы себе и… организуем наблюдение или эксперимент, чтобы получить ответ. Изучая человека, мы повсюду ищем и находим знаки и стараемся понять их значение»^[99].

Содержание образования не усваивается, а проживается, строится в процессе постижения и обретения смысла для себя через понимание позиции Другого. Понимание открывает путь к построению живого, личностного знания, приводит к смысловому преобразованию собственной профессиональной деятельности, т. е. помогает учителю построить ее на гуманитарной основе.

Осмысление педагогической деятельности позволяет обнаружить гуманитарные ориентиры понимания образовательного процесса, среди которых пути преодоления разрыва между стандартом образования и духовным опытом учителя и учащихся: проблематизация материала и осмысление его ценности для учащихся и учителя; обращение к когнитивной, аффективной, мотивационной подструктурам личности; общение и совместный поиск решения в диалоге; корректировка, обогащение, переосмысление собственного (учительского) и жизненного ученического опыта; осознание учителем многозначности и ценности различных позиций и точек зрения; видение внутреннего мира ученика; доброжелательное принятие учащихся во всем богатстве их человеческого проявления; педагогический оптимизм (вера в творческие способности, в успех).

Этот перечень может быть дополнен, он открыт для каждого, кто задумывается над гуманитарными смыслами педагогической деятельности. Универсальность гуманитарных ориентиров понимания не только в том, что они являются основой организации работы с учащимися, но и составляют суть педагогического взаимодействия по повышению профессиональной компетентности, являются основаниями для разработки гуманитарных образовательных практик в третьем поле понимания – поле смыслов и взаимоотношений.

Итак, обращение педагогической науки и практики к своим гуманитарным основаниям изменяет ракурс деятельности учителя. В этой ситуации осознается необходимость включения личностных характеристик понимающего учителя в содержание обучения. Вместе с тем понимание как составляющая стиля нового педагогического мышления не находит отражения в системе стандартов профессионального образования, требования к учителю связаны с трансляционной функцией его педагогической деятельности.

Для того чтобы учитель мог организовать ситуации понимания в работе с учащимися и построить взаимодействие в третьем поле понимания, отношений «я и Другой», необходимо создать ситуации понимания в профессиональном образовании. Педагогические условия организации понимания профессионального образования будущего учителя включают в себя:

• анализ собственного жизненного опыта;

• обнаружение ценностей и смыслов педагогической деятельности;

• создание ситуаций понимания в профессиональном образовании; р определение барьеров понимания;

• знакомство будущих учителей со стратегиями понимания;

• выявление гуманитарных ориентиров понимания в деятельности педагога;

• разработка гуманитарных образовательных практик.

Через достраивание образа, концептуальный анализ, сравнение прошлого с настоящим и будущим, ассоциации, метафоры обнаружены смыслы педагогической деятельности. Общение, долг, отношение, переживание, творчество – эти ценности наиболее ярко проявляются в третьем поле понимания, поле взаимоотношений, смыслов.

Разнообразные формы и способы становления профессионального образа мира позволят студентам – будущим педагогам – открыть новые грани педагогического процесса и обозначить ценностно-смысловые позиции понимания: рождение личностного смысла, построение живого знания, взаимодействие с другими в диалоге, открытость позиции и т. д.

Универсальность гуманитарных ориентиров понимания педагогического процесса состоит в том, что они являются основой организации деятельности с учащимися, выступают в качестве критериев гуманитарных практик, направленных на построение педагогической деятельности в третьем поле понимания, составляют суть педагогического взаимодействия в образовательном процессе.

ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Назовите принципы стиля нового педагогического мышления. Как они проявляются в практической деятельности педагогов?

2. Какими могут быть критерии гуманитарных образовательных практик?

ПРИМЕРНЫЕ ТЕМЫ ИНДИВИДУАЛЬНЫХ РАБОТ

1. Технократический и гуманитарный подходы в образовании.

2. Принципы естественнонаучного и гуманитарного стилей мышления педагогов.

ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М., 1986.

Курганов С. Ю. Ребенок и взрослый в учебном диалоге. М., 1989.

Лобок А. М. Современное образование: Конфликт парадигм//Перемены. 2000. № 3.

Митрофанов К– Г. Учительское ученичество. М.,1991.

Цукерман Г. А. Виды общения в обучении. Томск, 1993.

Школа диалога культур: Идеи. Опыт. Проблемы. Кемерово, 1993.

Вместо заключения

Наше время – время перемен. Какой из путей выбрать современному учителю: распределение и закрепление раз и навсегда за учителем и учеником ролей ведущего и ведомого или совместное движение по лабиринтам образования в поисках выхода через погружение в творчество Другого, когда его мысли, чувства созвучны твоим и становятся основанием для начала собственного творческого процесса, когда Другой становится твоим Учителем?

Нам кажется, что выбор второго пути и движение с учащимися по нему поможет осуществить педагогика понимания. Понимание мира, культуры, предметного содержания, Другого, себя. Везде, где мы имеем дело с пониманием культуры, мы имеем дело с текстом (как системой знаков): музыкальное произведение, живописное полотно, математическая формула, химическое уравнение, человеческое общение, поступок ученика. Практической задачей педагога становится умение не только представить содержание образования для Другого, выразить себя, создать понятный Другому текст, но и понимать, истолковывать читаемый текст, уметь его интерпретировать.

В одном случае, чтобы понять содержание образования, нужно прежде всего овладеть разными языками, на которых оно представлено. Существует мнение: «Научиться говорить языком истории – это и есть способ овладения историческим образованием и становления историка». Согласитесь, что такое утверждение можно применить к различным научным областям. Это один тип понимания.

Другой тип понимания – аксиологический (ценностный). Мы опираемся на ценности, которые выбрали сами и ценности тех, с кем мы взаимодействуем. При этом и учителю, и ученику в учебном материале и в самом педагогическом процессе открываются личностные смыслы. В этой ситуации размываются границы парадигмы школы, транслирующей знания, зарождается школа культуротворческая. Движение понимания разворачивается в круге: мы организуем процесс понимания предметного содержания, в ходе чего понимаем друг друга, одновременно понимая Другого. Мы понимаем себя и предметное содержание, с которым работаем. Уникальный характер проявляется в герменевтическом круге.

Еще одна особенность педагогики понимания – она носит вероятностный характер. Проблемой становится совместное порождение знаний в деятельности учителя и ученика. Коммуникативная дидактика, диалог отличают такую встречу «учитель-ученик», которая становится «событием». Здесь смещаются акценты педагогической установки на Другого: стать педагогом, умеющим слушать и говорить в диалоге, имеющим герменевтическое (понимающее) сознание, быть восприимчивым к позиции других. Проблемой становится именно понимание, как учиться и учить пониманию, проникновению в смысл текста. Оно продуктивно, так как не совпадает с пониманием того, кто создал первичный текст, т. е. с авторским пониманием.

Поскольку для образования характерен отсроченный результат, то педагогику понимания можно назвать дальнодействующей. Мы делаем педагогическое усилие здесь и сейчас, но мы не знаем, как, где, когда отзовется наше обращение к Другому, где и как оно проявится:

Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется…

(Ф. Тютчев. «Silentium»)

Как же строить образование с учетом этого? Наверное, некорректно тогда говорить «цель урока», скорее всего, его «замысел». Поскольку «замысел» педагогического действия основан на «предпонимании», которое не может не измениться, если встреча «ученик– учитель» – «событие», всерьез учитывающее точки зрения его непосредственных участников.

И еще. Способом понимания может быть «вопрошание». Оно позволяет формироваться личностному знанию. Путь к пониманию лежит через вопрос, и предметом действия педагога становится создание ситуаций «вопрошания», создание такой ситуации, в которой может возникать собственный вопрос. И в этом смысле действительным образованием становится работа, итогом которой является вопрос. С одной стороны, вопрос к культуре, с другой – к самому себе. Такая работа может быть показателем интереса ученика и учителя, своеобразным показателем их ценностей. Интересен момент, когда на смену вопросов: «что?», «когда?», «где?» – приходят вопросы «зачем?», «почему?». Тогда само понимание оказывается поступком, свершением. По справедливому утверждению Хайдлера: «Спрашивание само становится высшим образом знания». Вопрос всегда труднее ответа, спрашивать – значит выводить себя в пространство поиска. В школе (да и в жизни) все начинается с учителя, значит, и с наших учительских вопросов, выбора и понимания собственной педагогической позиции. Куда же нам плыть?

А ваше мнение?

Приложения

Программа курса «ГУМАНИТАРНЫЕ ОСНОВЫ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА»

ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

Образование – возможность осуществления человека в культуре. Чтобы эта возможность стала реальностью, необходимо определить стратегию самого образования, во всяком случае, его институциализированных форм. Такой стратегической линией развития современного образования вместе с фундаментализацией и информатизацией выступает гуманитаризация. Притом, что эти направления представлены в одном и том же явлении, первое и второе из них в реальной образовательной практике находятся, скорее, в оппозиции, чем в отношении дополнительности к третьему. Возможно, такое отношение связано с традиционным разделением знания на две области: о природе и о духе. Но это ничего не меняет в представлении о самом образовании. Заметим, что известная полемика между сторонниками теории «формального» и «материального» образования велась в рамках этой парадигмы «наполнения». Спор шел вокруг вопроса «чем наполнять?».

Ни фундаментализация, ни информатизация принципиально «наполнительную» модель образования не меняют. Чего нельзя сказать о его гуманитаризации (от лат. humanitas – человеческая природа, образованность, обращенный к личности). Гуманитаризация образования – следствие понимания того капитального факта, что ядром личности является ее гуманитарная составляющая, а педагогическое явление – гуманитарный феномен. Создаваемые ныне культуротвор-ческие модели школы свидетельствуют о становлении в России гуманитарной парадигмы образования. Парадигма эта – в противовес «наполнительной» модели образования – ориентирована на становление человека в культуре, на раскрытие истинного, глубинного в нем.

Парадоксальность ситуации заключается в том, что нарождающаяся культурологическая школа утверждает свои гуманитарные ориентиры прежде всего за счет предметоцентризма, путем наращивания в учебном плане объема дисциплин, изначально считающихся гуманитарными. Иными словами, гуманитаризация образования развертывается в логике учебного предмета, в логике информирования. Ограничиваться таким экстенсивным способом решения проблем, по словам К. Ясперса, «вялой гуманитаризацией», нельзя, так как при этом главное – атмосфера, стиль отношений «преподаватель – студент» – не подвергается сколько-нибудь радикальному обновлению. Необходима еще и гуманитаризация образования в логике не только учебного предмета, но и учебного процесса. Это прежде всего гуманистический стиль отношений в школе, гуманитаризация образовательной среды в ней, приобщение непосредственных участников педагогического процесса к культуре как живому воплощению мира человеческих ценностей и смыслов.

Точка зрения, согласно которой содержание образования трактуется как дидактически обработанный «сгусток» науки, предъявляемый учащимся, известна. Такое представление достаточно широко распространено и как будто бы не нуждается в серьезной рефлексии. Однако практика, разрушая подобные иллюзии, показывает, что реальное содержание процесса образования не может быть сведено только к тем фрагментам науки, которые запечатлены в учебных программах и учебниках. О чем, собственно, идет речь?

Прежде всего о том, что в контекст общего и профессионального образования настойчиво врывается личный опыт учащихся, а с ним – многообразные феномены молодежной субкультуры. Мозаичность, полифункциональность этой культуры не оставляют места для ее однозначной и одномерной (например, гносеологической) оценки. В связи с этим перед педагогическим корпусом встает весьма сложная задача: воспитывая в себе толерантность по отношению к нетрадиционному содержанию учебных занятий и способам развертывания этого содержания, утверждать статус нетленных эстетических, нравственных и других ценностей.

Пристального внимания заслуживает также усиливающаяся этническая неоднородность студенчества, а следовательно, и тех эталонов культуры, с которыми они входят в мир образования. Многие вузы уже накопили опыт билингвизма, но тут проблема не только языковых барьеров – она куда шире и труднее: необходимо в самом содержании образования реализовать идею диалога (полилога) культур как парадигмы нового педагогического мышления, выражающей его демократическую и гуманитарную направленность.

Сложность гуманитарного определения содержания образования состоит и в том, что оно традиционно игнорирует личный опыт педагога. Между тем приобщение учащихся к принципиально не формализуемой «культуре Мастера» (M. M. Бахтин) – глубинная основа действительной гуманитаризации образования. К сожалению, современная школа в массе своей по-прежнему подчинена целям, для которых личностное знание педагога есть нечто второстепенное, необязательное.

Вряд ли можно согласиться и с тем, что дидактика не рассматривает в качестве особого элемента содержания образования культуру самого педагогического процесса (профессиональную педагогическую культуру). А ведь именно в ней наиболее рельефно выражаются авторство (соавторство) учащих и учащихся, их готовность к взаимопомогающему поведению, наличие (или отсутствие) у них установки на собеседника, на изначальную адресованность своей активности «значащему Другому» (В. С. Библер), «презумпцию понимания» (Г. С. Батищев). Выделяя наряду с логической, математической, филологической и другими педагогическую культуру, включая ее в содержание подготовки специалистов любого профиля, мы получим еще одну возможность расширить объем гуманитарного образования в средней и высшей школе.

Дело, однако, в том, что в рамках традиционно понимаемого образования и его задач проблема гуманитаризации в принципе не решаема. Надежды на ее решение преимущественно за счет расширения в учебном плане блока «гуманитарных» дисциплин не могут оправдаться. И прежде всего потому, что гуманитарная природа образования не рассматривается при этом как онтологическое основание самого образовательного процесса.

Где возможен разрыв того «естественнонаучного» круга, по которому движется гуманитарный по своей природе педагогический процесс? В общем виде ответ очевиден: на путях гуманитаризации, т. е. на путях построения содержания, способов развертывания образования, организации образовательной среды, адекватной гуманитарной (естественной) природе педагогического процесса. В то же время не следует упускать из виду то обстоятельство, что этот культуротворческий процесс сообразуется с культурой, на фундаменте которой он выстраивается.

Таким образом, реализация в современных условиях выдвинутых и обоснованных классической педагогикой (Я. Коменский, И. Песталоцци, А. Дистервег, К. Д. Ушинский и др.) принципов природосообразности и культуросообразности предполагает гуманитарную определенность педагогического процесса. Иными словами, гуманитаризация образования – это «превращенная форма» принципов природо– и культуросообразности, т. е. сообразности, соответствия природе человека.

В действительном педагогическом процессе взаимодействуют не учитель и ученик, не преподаватель и студент (все это социальные роли, функции, маски), а живые люди, которых свели друг с другом смыслы образования, авторы и герои собственной драмы, разворачивающейся на сцене образования. И в этом контексте учебный предмет – не цель, а повод и условие взаимодействия непосредственных участников педагогического процесса. Поэтому для его гуманитаризации не столь важно по какой графе – гуманитарной или естественнонаучной – проходит то или иное знание.

Тем более что не существует, скорее всего, и самих по себе гуманитарных или негуманитарных знаний. Теми или другими знания становятся в их отношении к человеку (точнее, в отношении человека к знаниям), овладевающему ими в рамках гуманитарной или технократической модели образования. Чтобы знание о Другом, будь то человек или безгласная вещь, стало гуманитарным, оно должно обрести личностный смысл. Гуманитарные знания – это знания пристрастные, получившие аффективную окраску в деятельности по их построению: негуманитарной может быть история и вполне гуманитарной, например, информатика. То есть сама область, к которой относятся знания, однозначно еще не определяет для учащегося характер этих знаний: гуманитарные они или технократические. Гуманитарными знания априори не являются, они таковыми становятся (или не становятся) для овладевающего ими, если он обнаруживает (или не обнаруживает) в них личностный смысл. А какие гуманитарные знания оказываются негуманитарными? Те, которые не обращены овладевающим этими знаниями на самого себя. Так происходит при технократическом, «машинном» овладении знаниями. Технократический подход убивает гуманитарную душу любого знания, омертвляет его: «образование без души убивает душу» (В. П. Зинченко).

Разрывает этот «естественнонаучный круг», по которому движется гуманитарный в своей основе педагогический процесс, «диалог как определение гуманитарного мышления, взятого в его всеобщности» (В. С. Библер). Конечно, гуманитарная природа педагогического процесса дает о себе знать, пробивает себе дорогу в опыте гуманитарно ориентированных преподавателей, в новом стиле педагогического мышления. В недрах «естественнонаучного» определения педагогического процесса рождается его гуманитарное определение, преодолевается технократический подход к студенту, Другому как объекту педагогического процесса.

Действительное, не декларируемое субъектное (гуманитарное) определение учащегося раскрывает и гуманитарную природу учащего, снимает с непосредственных участников педагогического процесса маски, раз и навсегда закрепленные за ними социальные роли. Но тогда лекция, семинар – не только фрагмент педагогической действительности, педагогическое событие, но и «событие», совместное «проживание» двух (и многих) индивидуумов в горизонте личности.

Смысл как личностное отношение участников педагогического процесса к выстраиваемому содержанию образования и самому процессу существует только «на рубеже двух сознаний», как отношение между ними. Поэтому развертывание педагогического процесса в диалоге способно гуманизировать этот процесс, внести в него гуманитарные, т. е. человеческие, отношения. При этом воздействие учащего на учащегося и обратно замещается их личностным (и в этом смысле равноправным) взаимодействием.

Гуманитаризация педагогического процесса как отражение его гуманитарной природы требует анализа не только статических, но и динамических связей между составляющими этого процесса. Дело в том, что взаимодействие компонентов явления, имеющего гуманитарную природу, таково, что, вступая в различные связи и отношения, они не сохраняют свои начальные качества. Основными, конституирующими педагогический процесс отношениями являются «преподаватель– студент», «учитель-ученик», поскольку действительное образование – всегда личностное отношение людей и между людьми. Действительно, появление на сцене образования какого-либо нового персонажа (им могут быть не обязательно педагог или студент, но и фрагмент содержания образования, обнаруженный в ходе образования смысл, открывшееся значение, новый элемент в отношениях и др.) оказывается не дополнением, не прибавкой к наличной педагогической ситуации. Этот персонаж изменяет «драматургию педагогического действия», по-новому высвечивает героев драмы, по-иному окрашивает отношения между ними.

Конкретное свое проявление в той или иной педагогической ситуации «гуманитарный закон несохранения» изначальных связей, отношений находит в трансформации цели деятельности в ее условия, предмета – в средство, содержание образования – в содержание обучения, и обмене социальными ролями, «масками» между персонажами, в преобразовании фрагментов социальной среды как совокупности потенциальных средств образования в реальные. А. С. Макаренко в беседе с молодыми педагогами заметил, что почувствовал себя педагогом, когда научился с 15–20 оттенками в голосе говорить воспитаннику: «Подойди ко мне», когда научился 20 нюансам в постановке лица, фигуры, голоса.

Античный афоризм «заговори, чтобы я увидел тебя» очень точно и емко задает современному педагогу направленность на Другого, ориентиры профессиональной рефлексии на «что выразить?» и «как выразить?».

Однако взаимодействие «преподаватель-студент» далеко не исчерпывается его техникой. Вербальный и невербальный языки организуют это взаимодействие с внешней и внутренней стороны. Вместе с тем техническая сторона использования языка, возможность, как писала М. Цветаева, «входить без докладу как луч и как взгляд» определяется в первую очередь стилем, духом педагогического общения. Если внешние характеристики хронотопа образования (учебная аудитория, приемлемые для педагога и студентов дисциплина, этикет, дистанция, темп) заданы некоторыми пространственно-временными рамками общения, то его внутренние («со-голосие – разно-голосие», понимание-непонимание, синхронность-асинхронность, единение-отчуждение) характеристики обусловлены в первую очередь стилем педагогического мышления.

Осознание педагогом координирующих начал педагогического процесса – непременное условие выбора той или иной технологии. Внутри самого «техне» эти начала отсутствуют и, может быть, поэтому оцениваются практиками как второстепенные, несущественные. Тем более что результаты применения той или иной технологии затемняют ее координирующие начала. Может быть, отсюда берет свое начало святая вера в технологию модульного, компьютерного, развивающего, проблемного обучения? Однако известно, что «прогрессивность в деталях увеличивает опасность, порождаемую слабостью координации». В данном случае речь идет об опасности низведения гуманитарного по своей природе педагогического процесса к технологическому, технократическому, воспроизводящему. Предотвратить опасность прогрессивности педагогического процесса в деталях может построение на соответствующих его природе гуманитарных основаниях, в системе координат стиля нового педагогического мышления: другодоминантности, диалогичности, понимания, рефлексивности, метафоричности.

Педагогический процесс – это всегда и прежде всего личностные отношения людей, которых вместе свели ценности и смыслы образования. Оно же, в свою очередь, предполагает преобразование и педагогического действа и его непосредственных участников. Существенно, чтобы сам педагогический процесс, в ходе которого развертывается образование, был верен собственной природе, был «гуманитарно адекватным», т. е. двигался, по словам Г. С. Батищева, навстречу многомерной сложности субъективного мира человека, не нанося ей ущерба своим схематизмом упорядочения.

Программа курса в объеме 50 часов аудиторных занятий рассчитана на работу со студентами высших учебных заведений, обучающихся по специальности «преподаватель»: 16 часов отводится на лекции; 14 часов – на практикум «Понимание в профессиональном образовании».

Тема практикума актуализируется спецификой выстраивания педагогических отношений в сфере «человек-человек», где образование опирается не столько на объяснение-ретрансляцию, сколько на организацию поиска смысла в процессе понимания. Понимание будущего педагога в реальной образовательной практике ориентировано на содержание образования, представленного различными текстами, понимание Другого, самого себя.

В такой ситуации педагогический процесс строится на гуманитарных основаниях другодоминантности, диалогичности, рефлексивности, метафоричности понимания. Они же являются принципами стиля нового педагогического мышления. Построение образовательной практики на этих основаниях является показателем профессиональной компетентности педагога, но самое главное – способно гуманитарно определить отношение «преподаватель-студент», внести в него гуманитарные, т. е. человеческие, основания. При этом социально-ролевое воздействие преподавателя на студента, учителя на ученика заменяется их личностным (и в этом плане равноправным) взаимодействием.

Становление позиции «понимающего» педагога возможно в контексте его взаимодействия, исходя из поставленных задач, осмысления личных и профессиональных позиций.

Основная цель практикума: создать условия понимания в педагогическом процессе.

Задачи:

• обнаружение будущими педагогами собственных ценностей и смыслов;

• создание ситуаций понимания текстов в профессиональном взаимодействии;

• ознакомление педагогов с полями и стратегиями понимания;

• анализ принципов стиля нового педагогического мышления;

• построение профессионального взаимодействия на основе диалога.

В итоге работы студент знакомится с развитием проблемы понимания в культуре, с полями понимания, выявляет барьеры понимания в педагогической деятельности, анализирует существующие в теории и практике стратегии понимания. Исходя из собственных ценностей и смыслов, сможет осуществлять проектирование собственной деятельности, построенной на гуманитарных основаниях.

Лекция 1 (4 часа)

Что скрывает разум под словом «образование»?

План: 1. Традиционная (цивилизационная) трактовка «образования».

2. Требования педагогической логики.

3. Образование в контексте культуры.

4. Образование как гуманитарный феномен.

Лекция 2 (4 часа)

Новое педагогическое мышление в образовании

План: 1. Методологическая культура педагога.

2. Стиль нового педагогического мышления:

а) «параллелизм» стилей мышления в культуре;

б) гуманитарное измерение стиля нового педагогического мышления.

3. Деятельность преподавателя как сотворчество.

Лекция 3 (2 часа)

Гуманитарные практики образования

План: 1. Гуманитаризация образовательной среды.

2. Детерминация учебной деятельности. Гуманитаризация технологии образования.

Лекция 4 (4 часа)

Заданный подход в профессиональном образовании

План: 1. Хронотоп образования.

2. Социокультурная ситуация и педагогическая задача.

3. Барьеры понимания текста в социокультурной ситуации.

4. Профессиональная компетентность преподавателя.

Лекция 5 (2 часа)

Образование всегда накануне себя

План: 1. Время в образовании.

2. Интенциональность образования.

3. Гуманитарная определенность образования.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПРАКТИКУМА ПО ТЕМАМ

СОДЕРЖАНИЕ ПРАКТИЧЕСКИХ ЗАНЯТИЙ

Занятие 1

Понимание в контексте культуры

Цель: познакомиться с методологической основой проблемы понимания.

Вопросы для обсуждения:

• проблема понимания в философии;

• развитие проблемы понимания в герменевтике;

• психологический аспект понимания;

• понимание текста (взгляд культурологов);

• понимание в педагогическом процессе.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Взгляд современных философов на проблему понимания (С. С. Гусев, М. К. Мамардашвили, Г. Л. Тульчинский, В. П. Филатов, А. А. Яковлев).

2. Герменевтический круг понимания (Х.-Г. Гадамер, Ж.-П. Сартр, Ст. Тулмин, М. Фуко, М. Хайдеггер).

3. Понимание текстов как системы знаков (Л. М. Баткин, M. M. Бахтин, В. С. Библер, Ю. М. Лотман, П. Рикер, Г. Шпет).

4. Коммуникация и социальная перцепция понимания (А. А. Брудный, Л. С. Выготский, В. П. Зинченко, А. Н. Леонтьев, С. Л. Рубинштейн, В. Франкл).

5. Креативный характер понимания в педагогической деятельности (Г. С. Батищев, Н. Н. Лебедева, А. М. Лобок, Ф. Т. Михайлов, Ю. В. Сенько).

Занятие 2

Понимание в структуре профессиональной компетентности

Цель: определить характер понимания в структуре профессиональной компетентности и рассмотреть понимание как составляющую компетентности, интегрирующую другие ее компоненты.

Вопросы для обсуждения:

• ключевые жизненные компетенции;

• особенность профессиональной педагогической компетентности;

• компетентный учитель – специалист в постановке и эффективном решении неточных задач;

• рефлексивный, сотворческий, диалоговый характер понимания;

• особенности педагогического понимания.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Компетентность и компетенции.

2. Жизненные компетенции.

3. Профессиональная педагогическая компетентность (Н. В. Кузьмина, СВ. Кульневич).

4. Задачный подходв педагогической деятельности (Ю. В. Сенько).

5. Особенности педагогического понимания (ГС. Батищев, H. H. Лебедева, А. М. Лобок, Ф. Т. Михайлов).

Занятие 3

Обнаружение ценностей и смыслов педагогической деятельности

Цель: создать ситуации по обнаружению ценностей собственной педагогической деятельности.

Вопросы для обсуждения:

• ценности педагогической деятельности, зафиксированные в профессиональных образовательных стандартах;

• анализ педагогических текстов и собственного опыта.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Анализ стандартов профессионального педагогического образования.

2. Понятие «ценности» и «смыслы» в книге В. Франкла «Человек в поисках смысла».

Занятие 4

Гуманитарные основания педагогической деятельности

Цель: определить гуманитарные основы педагогического взаимодействия и критерии гуманитарных образовательных практик.

Вопросы для обсуждения:

• особенности технократического и гуманитарного подходов в образовании;

• принципы стиля нового педагогического мышления и их проявление в деятельности преподавателя;

• критерии гуманитарных практик.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Технократический и гуманитарный подходы в образовании (С.Ю.Курганов, A.M. Лобок, К.Г.Митрофанов, Ю. В. Сенько, В. А. Сластенин).

2. Принципы естественнонаучного и гуманитарного стилей мышления (Ю. В. Сенько).

Занятие 5

Поля педагогического понимания

Цель: познакомиться с полями педагогического понимания и особенностями отношений в них.

Вопросы для обсуждения:

• взаимодополнительность трех полей понимания: предметного, логического, поля взаимоотношений, смыслов;

• особенности отношений, целей, результатов деятельности в полях понимания;

• о значимости смещения акцента в поле понимания взаимоотношений.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. А. А. Брудный о трех полях понимания и их принципах.

2. Особенности педагогической деятельности в полях понимания.

Занятие 6

Барьеры понимания

Цель: сформулировать понятие «барьера понимания», определить особенности барьеров в трех полях понимания.

Вопросы для обсуждения:

• что подразумевается под «барьером» понимания;

• амбивалентный характер барьеров;

• барьеры, встречающиеся в предметном, логическом полях понимания;

• особенности барьеров в поле взаимоотношений, смыслов;

• выявление барьеров в собственной педагогической деятельности.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Барьеры понимания текста (М. М. Бахтин, Ю. В. Сенько).

2. Барьеры в предметно и логическом полях понимания (М. А. Данилов, Н. А. Кондаков, Ч. Куписевич, М. А. Скаткин, К. Я. Хабибулин).

3. Барьеры общения (Г. С. Батищев, М. С. Каган, Н.Н.Лебедева, Ю. В. Сенько).

Занятие 7

Пути преодоления барьеров – стратегии понимания

Цель: выявить стратегии педагогического понимания.

Вопросы для обсуждения:

• понятие «стратегий понимания»;

• особенности стратегий понимания в педагогической деятельности;

• использование стратегий понимания в практической деятельности.

Примерные темы индивидуальных работ:

1. Использование стратегий понимания при работе с текстом (А. А. Брудный, М. М. Бахтин, Ю. В. Сенько).

2. Создание ситуаций понимания в педагогическом процессе (из опыта работы).

ПЕРЕЧЕНЬ ВОПРОСОВ ДЛЯ САМОКОНТРОЛЯ

1. Назовите методологические основы проблемы понимания?

2. Что означает «педагогическое понимание»?

3. Каково место понимания в структуре профессиональной компетентности?

4. Определите цели и ценности современного образования и смыслы собственной педагогической деятельности.

5. Что включают в себя гуманитарные основы педагогической деятельности?

6. Какие критерии гуманитарных образовательных практик вы для себя определяете?

7. В чем особенность понимания в трех взаимодополнительных полях?

8. Сформулируйте понятие «барьера понимания». С какими барьерами понимания вам пришлось встретиться на практике?

9. Что называют «стратегиями понимания»?

10. Какие стратегии понимания вы используете в своей деятельности?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М., 1986.

Библер В. С. От наукоучения – к логике культуры. М., 1991.

Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998.

Гершунекий Б. С. Философия образования для XXI века. М., 1997.

Гусев С. С, Тульчинский Г. Л. Проблема понимания в философии. М.,1985.

Днепров Э. Д. Четвертая школьная реформа в России. М., 1994.

Загадка человеческого понимания / Сост. В. П. Филатов. М., 1991.

Зеньковский В. В. Педагогика. М., 1996.

Зинченко В. П. О целях и ценностях образования //Педагогика. 1997. № 5, 6.

Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1997.

Знаков В. В. Понимание в познании и общении. М., 1994.

Каган М. С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений. М., 1988.

Кузнецов А. И. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997.

Лузина А. М. Понимание как духовный опыт. Псков, 1997.

Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию? М., 1990.

Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Михайлов Ф. Т. Избранное. М., 2001.

Новое педагогическое мышление / Под ред. А. В. Петровского. М., 1989.

Понимание как философско-методологическая проблема (материалы круглого стола) // Вопросы философии. 1986. № 8.

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования: Курс лекций. М., 2000.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Понимание в работе учителя //Педагогика. 2003. № 6.

Тулмин Ст. Человеческое понимание. М., 1984.

Философско-психологические проблемы развития образования /Под ред. В. В.Давыдова. М., 1981.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

Цукерман Г. А. Виды общения в обучении. Томск, 1993.

Школа диалога культур: Идеи. Опыт. Проблемы. Кемерово, 1993.

Практикум «ПОНИМАНИЕ В ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ РАЗВИТИИ ПЕДАГОГА»

Занятие 1. В ЧЕМ СМЫСЛ ОБРАЗОВАНИЯ?

В современной образовательной практике возникает противоречивая ситуация: с одной стороны, необходимость повышения эффективности образовательного процесса осознается его участниками, с другой – обнаруживается значительный неиспользованный потенциал взаимодействия учителя и учащихся.

Обсудите в группах, какими качествами должны обладать учитель и ученик для эффективного взаимодействия. Зафиксируйте на бумаге качества одного из участников образовательного процесса, затем поменяйтесь, прочтите написанное и по необходимости дополните перечень (прием «Карусель идей»).

Интересно обсудить полученные характеристики. Варианты могут быть разными, но очень близкими. Например:

Какие характеристики подчеркивают функциональные черты, присущие социальным ролям?

• У учителя – компетентность, у ученика – желание учиться, любознательность.

• Но компетентность – характеристика человека любой профессии. Желание учиться и любознательность – качества и взрослых, не только детей.

• Остальные нравственные черты.

• Если бы мы поменяли заголовки столбиков, то большой погрешности не обнаружили бы.

• В сущности, все перечисленное актуально и для учителя, и для ученика как для людей.

Мы с вами пришли к выводу, что образование свело вместе людей, а не функции, поскольку педагогические отношения выстраиваются в сфере «человек-человек» и гуманитарны по своей сути.

Какой смысл, на ваш взгляд, скрывается под словом «образование»?

• Прочные знания.

• Профессионализм.

• Создание собственного образа.

• Понимание приобретенных знаний.

Ключевыми словами процесса образования являются «образ» и «человек». Вслушаемся в высказывания ученых. Физик Макс фон Лауэ считает: «Образование – то, что остается, когда вы забыли, чему вас учили». Речь идет не о системе понятий, а об образе, о рождении собственного смысла в предметном содержании. А. М. Лобок слово образование разбивает так: «об-раз-ование», ставя в центр «раз» как точку отсчета человека в культуре. Ф.Т. Михайлов под образованием понимает не что иное, «как встречу поколений». А. А. Брудный пишет: «Образование – это не то, чему вас учили, а то, что мы в этом поняли». Педагогическая деятельность – целенаправленная совместная деятельность, предполагающая развитие всех участников образовательного процесса. При условии, что в этом взаимодействии каждый обнаруживает и реализует свои ценности и смыслы. По мнению В. Франкла, ценности – «кристаллизованные в типических ситуациях смыслы». Насколько могут быть близкими ценностные миры взрослых и детей в образовательном процессе?

Наши педагогические смыслы проявляются в содержании образования и в содержании обучения. Как, на ваш взгляд, соотносятся эти два понятия? Обсудите, пожалуйста, в группах и выскажите свое мнение.

Одна из основных категорий образования – знание. Какие ассоциации с этим словом возникают у вас? Соотнесите ваши ассоциативные образы с четырьмя метафорами знания, существующими в культуре:

• античная метафора восковой таблички, на которой отпечатываются внешние впечатления;

• метафора сосуда, который наполняется либо нашими внешними впечатлениями, либо текстом, несущим информацию об этих впечатлениях;

• метафора родовспоможения Сократа: знание в человеке, которое он не может осознать сам, и нужен помощник, который майевтиче-скими методами может помочь обнаружить, породить это знание;

• евангельская метафора выращивания зерна: знание вырастает в сознании человека как зерно в почве, а это означает, что знание не детерминируется внешним сообщением; оно возникает как результат познающего воображения, стимулированного сообщением, посредником.

В. П. Зинченко в книге «Живое знание» пишет: «Живое знание отличается от мертвого тем, что оно не может быть усвоено, оно должно быть построено, как строится живой образ, живое слово, живое движение, живое, а не механическое действие»^[100].

Эту мысль развивает и Ф. Т. Михайлов: «Образование должно передавать детям наши знания, формировать навыки и умения. Но в той форме и с таким их содержанием, которые уже сами по себе и собой раскрывали бы свое гуманитарное начало – свое человеческое происхождение, свою гуманитарную сущность, независимо от того, идет ли речь у нас об основах точных и естественных наук или об искусстве. Как это возможно? – таков главный вопрос логики понимания, а не описания фактов»^[101].

Гуманитаризацию высшей школы Ф. Т. Михайлов связывает с изменением преподавания на основе трех «принципов» новой дидактики: историзм, проблемность, рефлексивность, требующих от студента не пассивного усвоения материала, а заинтересованного его включения в решение творческих проблем теории и практики ее применения.

В таком случае смена образовательной парадигмы напрямую зависит от педагога, его стиля мышления. Если под «стилем мышления» понимать систему принципов, которым следует педагог в своей профессиональной деятельности, то полезно было бы соотнести принципы технократического мышления и стиля нового педагогического мышления (гуманитарный стиль).

Определите, какие принципы были реализованы в работе по данной теме. Какие принципы характерны для вашей педагогической деятельности?

Мы попытались понять, в чем смысл образования. Кто-то нашел ответ, кто-то лишь приблизился к пониманию. Наверное, вместо ответов у кого-то возникли новые вопросы. И это хороший результат работы: значит мы узнаем, сомневаемся, думаем.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1997.

Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997.

Михайлов Ф. Т. Избранное. М., 2001.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования. М., 2000.

Сенько Ю. В. Образование всегда накануне себя // Педагогика. 2004. № 5.

Занятие 2. ОБНАРУЖЕНИЕ ЦЕННОСТЕЙ И СМЫСЛОВ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Для обнаружения смысла педагогической деятельности сравним два текста. Выпишите из текстов глаголы, характеризующие действия учителей, на которые обращают внимание авторы:

Эразм Роттердамский. «Похвала Глупости»

Перехожу к тем, которые слывут у смертных мудрецами и которые, как говорится, держат золотую ветвь в руках. Первое место среди этой категории занимают учителя грамматики. Вот люди, которые были самыми злополучными и жалкими, истинными пасынками своей судьбы, если бы не скрашивалась неприглядность их профессии некоторым усладительным сумасбродством… Вечно впроголодь, непричесанные, грязно одетые, сидят они в своих школах, соединяющих в себе прелести и толчею застенка. Убийственный труд – управляться с буйной ватагой маленьких сорванцов; недаром же и старятся они прежде времени, глохнут от вечного шума и крика и чахнут от вечной вони и грязи, в которой им приходится проводить свою жизнь. Жалкие люди, – скажете вы. Но подите же, сами себе они кажутся первейшими среди смертных – и это по моей милости. С каким самодовольством нагоняют они страх на запуганную толпу ребятишек своим свирепым видом и грозным голосом; с каким наслаждением угощают они своих питомцев розгами, плетками и свирепствуют на все лады… Они настолько довольны собой, что окружающая их грязь кажется им изысканной чистотой, американская вонь – благоуханием, собственное рабство – царством. И свою тиранию они не променяли бы на власть Фалариса и Дионисия^[102].

Януш Корчак. «Как любить детей»

Воспитатель, который не сковывает, а освобождает, не подавляет, а возносит, не комкает, не диктует, а учит, не требует, а спрашивает, переживает вместе с ребенком много вдохновенных минут, не раз следя увлажненным взглядом за борьбой ангела с сатаной, где светлый ангел побеждает… Воспитатель переживает мучительные минуты, видя в беспомощности ребенка собственное бессилие^[103].

Казалось бы, нет ничего общего в педагогических позициях авторов. Все с точностью наоборот. Учителя грамматики, описанные в «Похвале глупости», не освобождают, а сковывают, не возносят, а подавляют, не формируют, а комкают, не учат, а диктуют, в слабости детей видят не собственное бессилие, а собственную силу. Однако сопоставление текстов позволяет увидеть общее – это переживание. Только переживание учителей грамматики Э. Роттердамского связано с подавлением другого, воспитатель Я. Корчак сопереживает вместе с ребенком.

В письме И. Песталоцци «К одному из друзей о своем пребывании в Станце» найдите ключевую фразу, в которой кроется смысл педагогической деятельности.

И. Песталоцци. «К одному из друзей о своем пребывании в Станце»

Между тем, как ни тяжела и неприятна была беспомощность, в которой я находился, с другой стороны, она благоприятствовала главной моей цели: она принуждала меня быть для детей всем. С утра до вечера я был один среди них. Все хорошее для их тела и духа шло из моих рук. Всякая помощь и поддержка в нужде, всякое наставление, получаемое ими, исходило непосредственно от меня. Моя рука лежала в их руке, мои глаза смотрели в их глаза.

Мои слезы текли вместе с их слезами, и моя улыбка следовала за их улыбкой. Они были вне мира, вне Станца, они были со мною, и я был с ними. Их пища была и моей пищей, их питье моим питьем. У меня ничего не было: ни дома, ни друзей, ни прислуги, были только они. Когда они были здоровы, я находился среди них; они были больны, я был около них. Я спал вместе с ними. Вечером я последним шел в постель, а утром я первым вставал. И, будучи в постели, я все еще молился вместе с ними и учил их^[104].

Может быть, ключевой фразой текста является признание И. Песталоцци – «быть для детей всем»?

Проявляются ли смыслы педагогической деятельности в технологии обучения? Насколько показателен в этом плане урок? Попытаемся найти ответы на вопросы в признании учителя словесности Е. Н. Ильина. Соберите детали – главные, по мнению педагога, черты урока.

Е. Н. Ильин. «Искусство общения»

Детали, вопросы, приемы, задания, монологи… – во имя чего весь этот комплекс? Увлечь литературой? Воспитать личность? Да, и то, и другое. Но прежде всего во имя общения. Учитель отнюдь не самый главный человек на уроке, а первый среди подобных и равных ему: ведущий и ведомый одновременно. В принципе я – за «подвижность» урока. За уникальную, неповторимую даже для самого себя форму. Мой излюбленный жанр урока – урок – на каждый раз! Это урок духовного равноправия, урок, на котором воспитывается демократический характер и где ученик не иллюстрирует заранее подготовленную «схему», а вместе с ним, иногда вопреки ему сам постигает истину…

Идя на урок, словесник обычно прикидывает, что он даст ребятам, и не задумывается, что он возьмет у них. А «взять» еще важнее: и для учителя, и для ребят… Больше ребят – больше возможностей. На собственных уроках откроется тогда еще больше, чем на курсах усовершенствования. Прежде я учил добывать знания, теперь этому учусь у них. «Сказал – усвоил – проверил» – устаревшая схема общения с ними. И вот я задался целью: урок сделать основной формой повышения квалификации и самообразования. Ведь именно на уроке, а не на курсах и семинарах приходит к учителю многократно выверенное двойным (его и ребячьим) опытом самое необходимое – практическое знание…

Нельзя строить отношения с учениками по принципу: ты меня понимаешь – достаточно! Тебе со мной интересно – чего же еще! Ко мне на урок идешь охотно – прекрасно! А понимает ли учитель ученика? Интересно ли ему с учениками? Так ли охотно идет к ним, как они к нему?…

Вести за собой можно по-разному: то, образно говоря, как Болконский, который ринулся со знаменем в бой, не оглядываясь, побегут ли за ним солдаты или нет; то как Левинсон, с оглядкой, с остановками; то как Макаренко и Сухомлинский, окружив себя учениками. Пробовал и так и эдак. В каждой манере – своя поэзия. С годами, однако, все больше тянет к мудрому принципу яснополянской школы. «Кто лучше напишет? И я с вами», – говорил Л. Н. Толстой ученикам. Этот принцип лежит в основе самообразовательного урока, где не только учитель, но и школьник имеет право на «своего» Пушкина, Некрасова, Блока…^[105]

Ради чего выстраивается содержание урока? Какие ценности учителя помогают определить стиль отношений? Как можно охарактеризовать этот новый подход к уроку:

• урок духовного равноправия;

• урок постижения истины;

• урок демократических отношений;

• урок заинтересованности в каждом?

Общение Е. Н. Ильина переводится в поле смыслов, ценностей. Смыслом общения «учитель-ученик» становится обмен духовными ценностями, взаимообогащение, «уточнение» себя через Другого.

Что является главным смыслом в деятельности Ш. Амонашвили? Попытаемся найти метафоры, которые использует педагог.

Ш. Амонашвили. «Как живете, дети?»

…Сейчас, на первом уроке, я займусь давно задуманным и самым важным делом. Урок этот я вынашивал в течение всего лета, и у меня несколько вариантов его содержания.

Тридцать восемь пар глаз, полных любопытства, радости, ожидания чего-то интересного уставились на меня.

Но что со мной происходит? Ну, конечно, я волнуюсь, хотя дело вовсе не в этом! Я же обдумал все мелочи этого урока, подготовил наглядный материал. «Давай, начни, не отходи от намеченного плана!» – говорю сам себе, но внутреннее чутье, которое и раньше неожиданно посещало меня и которое порой заставляло прямо на ходу менять свои намерения, теперь подсказывает мне сделать все по-другому.

Я благодарен этому чутью, этой силе, которая мне хорошо знакома, но не могу дать ей точного определения и описания. Может быть, она и есть педагогическая муза, педагогическое озарение? Но почему именно сейчас, когда у меня не остается ни секунды на обдумывание нового содержания урока? То, что записано у меня в партитуре давно заготовленного урока, совсем неплохо… Не в силах противиться, я обращаюсь к детям:

– Хочу рассказать вам сказку, вы не против?

– Не против, не против, расскажите сказку, – радуются дети. Радостью дышат их лица. Может быть, эта радость, эти доверчивые детские глаза и есть первопричина возникновения «педагогической музы»^[106]?

«Педагогическая муза», «озарение»; конспект урока – «партитура». Для Ш. Амонашвили взаимодействие «учитель-ученик» – прежде всего творчество, точнее, сотворчество.

Переживание, долг, общение, творчество – принятие учителем этих ценностей принципиально важно для построения собственной педагогической деятельности на гуманитарных основаниях. Обнаружение ценностей в педагогических текстах стало возможным, поскольку мы не просто обменивались информацией, а открывали через текст Другого (авторов, высказывания коллег) свои системы ценностей, свои убеждения, идеалы и обобщали их в той мере, в какой это возможно при сохранении каждым своей субъектной уникальности, своей свободной позиции.

Свои взгляды чаще всего мы выражаем под впечатлением от увиденного, услышанного, сделанного. Впечатления рождают переживания, поэтому любое лирическое произведение – рефлексия. Среди стихотворных форм, построенных на рефлексии, есть синквейн. Слово происходит от французского «пять». Это текст из пяти строк. Как строится синквейн? Строгие правила таковы:

1. Первая строка – тема стихотворения, выражается ОДНИМ словом, обычно именем существительным.

2. Вторая строка – описание темы в ДВУХ словах, как правило имена прилагательные.

3. Третья строка – описание действия в рамках этой темы ТРЕМЯ словами, обычно глаголами.

4. Четвертая строка – фраза из четырех слов, выражающая отношения автора к данной проблеме.

5. Пятая строка – ОДНО слово – синоним к первому, на эмоционально-образном или философско-обобщенном уровне повторяющее суть темы.

Предлагаем сочинить синквейны на темы «Ученик», «Учитель», «Образование» (на выбор). Работу можно выполнять в паре, но лучше – индивидуально, поскольку у каждого из нас – свои смыслы.

Синквейны полезны ученику и учителю в качестве инструмента для обнаружения понимания в понятийном содержании жизненных позиций. В данном случае мы используем синквейн как одну из форм обнаружения смысла собственной педагогической деятельности. Приведем примеры синквейнов, созданных студентами и учителями на семинарах:

...

Учитель.

Понимающий, отзывчивый.

Слушает, заинтересовывает, умеет.

Человек, идущий с детьми.

Ученик.

Ученик.

Румяный, любопытный.

Суетится, вопрошает, понимает.

Когда он, наконец, повзрослеет?

Загадка.

Образование.

Сводное, индивидуальное.

Стремиться, думать, рассуждать.

Век живи – век образуйся!

Жизнь.

В начале встречи мы определяли особо значимые качества учителя и ученика. Соотнесите характеристики с содержанием синквей-нов. Изменилась ли ваша позиция?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Сенько Ю. В. Гуманитарные основы педагогического образования. М., 2000.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Понимание текста в работе учителя-практика//Педагогика. 2003. № 6.

Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

Занятие 3. ПОЛЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ

Категория понимания является одним из принципов стиля нового педагогического мышления. Следование этому принципу предполагает перевод образовательной ситуации на язык внутренней речи, обнаружение смысла во взаимодействии с другим.

Подумайте (индивидуально или в группах), на что направлено понимание в образовательном процессе. Обсудим такие точки зрения:

• прежде всего понимание направлено на предметное содержание; р важно понять тексты, с которыми встречается ученик и учитель;

• понять совместные цели образования;

• самое трудное – понять человека: коллегу, ученика, самого себя.

Некоторые студенты понимание связывают с «правильным ответом на поставленный вопрос», другие считают, что понимание направлено, в первую очередь, на постановку собственных вопросов в процессе образования. Какая точка зрения вам ближе и почему?

Существует мнение, что школа – это место, где отвечают на вопросы, которые никто не задавал. Вспомним слова героини книги Р. Бредбери «451 градус по Фаренгейту» Клариссы: «Урок по телевизору, урок баскетбола, бейсбола или бега, потом урок рисования – что-то перерисовываем, потом опять спорт. Знаете, мы в школе никогда не задаем вопросов. По крайней мере, большинство. Сидим и молчим, а нас бомбардируют ответами… – а потом еще сидим часа четыре и смотрим учебный фильм. Где же тут общение?»^[107]

Может быть, проблема в том, что учитель привык задавать вопросы другим, а задает ли вопросы учитель самому себе? Насколько развита позиция «вопрошания» у человека, который организует образовательный процесс? Французский экзистенциалист, государственный деятель XX в., Андре Мальро будущее связывал именно с постановкой вопросов: «Кто знает, может, лет через 100 станут считать, что для состоявшейся цивилизации самое главное – наличие вопросов? Не в том суть, чтобы на все были ответы, а в том, чтобы не перевелись вопросы… Смысл, однако, заключается в том, чтобы искать ответы».

Что, на ваш взгляд, сложнее при подготовке учебного занятия: донести до учащихся содержание или сформулировать вопрос?

Важно учить и учиться пониманию текстов. Но что мы можем считать «текстом»?

Подумайте и запишите на карточках продолжение фразы:

Текст – это:

• словесно зафиксированное содержание;

• запись нотными знаками;

• картина;

• дорожные знаки, жесты, мимика;

• непосредственно сам человек – самый сложный текст;

• другое.

Да, на самом деле проблема понимания получила наибольшую разработку на материале научных, учебных, художественных текстов. Понимание текста как способа существования культуры, равно как и того, что культурный текст потенциально бесконечен, т. е. может быть истолкован и перетолкован, стало общепризнанным. Его интерпретация не знает временных, пространственных, смысловых границ. Если рассматривать «текст» как связную систему знаков или образов, обладающих смыслом, доступным пониманию, тогда текст – не только словесно запечатленное в проектах содержание образования, но и текст, «написанный» учителем и его учениками во время непосредственного педагогического взаимодействия. В ходе понимания этих текстов и осуществляется понимание самого себя. Текст культуры содержит и педагогические смыслы.

Однако не всякий такой текст, включенный в процесс образования, автоматически становится педагогическим явлением. Педагогическим тот или иной культурный текст делает вместе с учеником учитель, понимая и раскрывая его образовательные возможности.

В зависимости от реализации стиля мышления (технократического и гуманитарного) каждый педагог выражает две позиции (в зависимости от содержания и цели образовательной ситуации): объяснения и понимания.

В каких моделях образования учителем реализуются данные позиции?

Эти позиции, по мнению M. M. Бахтина, проявляются в наполнительной и в гуманитарной моделях образования.

Вслушаемся в перекличку авторов разных эпох. Попытаемся понять, рождаются ли у них похожие образы, связанные с пониманием смысла педагогической деятельности в двух моделях образования.

Средние века

М. Монтень. «Опыты»

Постоянно кричат ученику в уши, как будто льют в воронку, а обязанность ученика состоит в повторении сказанного. Мне бы хотелось, чтобы учитель исправил эту сторону дела, чтобы он с самого начала сообразно способностям воспитанника давал ему возможность высказаться, развивая в нем вкус к вещам, заставляя производить между ними воображение, иногда бы указывал ученику путь, иногда предоставлял право находить его^[108].

XX век

Р. Бредбери. «451 градус по Фаренгейту»

Сотня воронок, и в них по желобам льют воду только для того, чтобы она вылилась с другого конца. Да еще уверяют, будто это вино. К концу дня мы так устаем, что только и можем либо завалиться спать, либо пойти в парк развлечений – задевать гуляющих или бить стекла в специальном павильоне для битья стекол, или большим стальным мячом сшибать автомашины в тире для крушений. Или сесть в автомобиль и мчаться по улицам – есть, знаете, такая игра: кто ближе всех проскочит мимо фонарного столба или мимо другой машины^[109].

XXI век

Ш. Амонашвили. «Размышления о гуманной педагогике»

Дети – мешки для программ^[110].

В наполнительной модели образования, в которой человек ассоциируется с мешком, сосудом, воронкой, отсутствует цель понимания.

Что значит «понять»? Познакомьтесь с хокку японского поэта Мацуо Басе.

Из сердцевины пиона
Медленно выползает пчела.
О! С какой неохотой^[111]!

Какие вопросы возникли у вас после прочтения текста? Какие чувства вызывает у вас этот текст:

• удовольствие;

• разочарование;

• сладость;

• сожаление?

Возникают ли какие-то образы:

• я и жаркий летний день;

• утро, нет желания выбираться из дома на улицу;

• ощущение сытости?

Могли бы вы придумать заголовок к стихотворению? Сравните ваши варианты с авторским: «Покидая гостеприимный дом друга».

Понимание рассматривается как создание чувственного опыта, привыкание к новой идее, умение выразить знание на естественном языке, нахождение общего замысла, ответ на вопрос, анализ ситуации «что было бы, если…», степень овладения знаниями, толкование, интерпретация, постижение текста и другого человека.

Полифункциональность понимания обнаруживается и в том, что оно на практике выступает как способ, процесс, результат, итог, образ и деятельность, отношение к миру и даже как способ бытия человека в мире.

Методологическую основу понимания составляют положения:

• о диалоговом и знаковом характере культуры (Л. М. Баткин, М. М. Бахтин, В. С. Библер, Ю. М. Лотманидр.);

• о понимании текста как системы знаков (Х.-Г. Гадамер, М. К. Мамардашвили, П. Рикер, М. Хайдеггер, Г. Шпет и др.);

• о креативном характере понимания (ГС. Батищев, H. H. Лебедева, А. М. Лобок, Ф. Г. Михайлов и др.);

• о коммуникации и социальной перцепции (А. А. Брудный, Л. С. Выготский, В. П. Зинченко, А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн, В. Франклидр.).

Педагогическая деятельность разворачивается в трех взаимосвязанных полях понимания: предметном (вещном), логическом (понятийном), в поле взаимоотношений, смыслов. В предметном поле важно понимание отношения между предметами, которое обнаруживается через объяснение. В логическом поле центральным является понимание отношений между понятиями, фактами в последовательности логических суждений. Понимание событийных последствий значимо для понимания в смысловом поле, в котором рождаются отношения между участниками образовательного процесса. В каждой конкретной образовательной ситуации доминирует понимание в том или ином поле.

Какими могут быть условия становления понимания учителем-практиком образовательного процесса?

Становление позиции учителя, ориентированного на понимание в поле взаимоотношений «учитель-ученик», возможно непосредственно внутри одного образовательного учреждения. При этом необходима реализация следующих условий:

• обнаружение собственных ценностей и смыслов учителями и учащимися;

• создание ситуаций понимания текстов в профессиональном взаимодействии с коллегами и в работе с учащимися;

• ознакомление учителей с полями и стратегиями понимания.

В качестве рефлексивной формы используем перевод на другой язык. Вам предложено несколько пословиц. Выберите наиболее близкую для вас и переведите фольклорный язык на педагогический, интерпретируя текст пословицы в связи с темой разговора.

...

Хоть тяжела доля, да на все своя воля.

Будет день – будет и пища.

Чтоб других учить, надо свой разум наточить.

В полплеча работа тяжела, а оба подставишь – легче справишь.

Кто едет, тот и правит.

С пчелкой водиться, что в медку находиться.

Ласковое слово, что весенний день.

Не все ненастье, будет и солнышко.

Колотись да бейся, а все же надейся.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998.

Гусев С. С, Тульчинский Г. Л. Проблема понимания в философии. М., 1985.

Загадка человеческого понимания / Сост. В. П. Филатов. М., 1991.

Кузнецов А. И. Герменевтика и гуманитарное познание. М., 1991.

Лузина А. М. Понимание как духовный опыт. Псков, 1997.

Мамардашвили М. К. Как я понимаю философию. М., 1990.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Понимание текста в работе учителя-практика// Педагогика. 2003. № 6.

Сенько Ю. В., Фроловская M. H. Герменевтика педагогического опыта//

Теоретике-методологические основы развития профессиональной деятельности учителя. Барнаул, 2004.

Занятие 4. БАРЬЕРЫ И СТРАТЕГИИ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ

На пути понимания встречаются и барьеры.

Какие ассоциации возникают у вас при слове «барьер»:

• препятствие;

• стена на пути;

• пропасть?

Обсудим это сначала индивидуально или в группах, потом обобщим.

Общее, что выделено, барьер – это трудность, преграда на пути к чему-либо. Барьер считают объективной характеристикой педагогического понимания, следствием неидентичности участников процесса обучения. По М. А. Данилову, в процессе обучения барьер выступает как фактор разрыва между уровнем имеющихся знаний и предъявляемой задачей, между образовательными стандартами и духовным опытом участников образовательного процесса.

Попробуем вычленить круг барьеров, встречающихся в образовательном процессе, с позиции учителя, ученика и родителей. Участники каждой из групп – представители одной позиции.

В каких полях понимания встречаются указанные барьеры?

Преимущественно в поле взаимоотношений, а также в предметном поле. Хотя, если вдуматься, то неактуальность предметного содержания как для учителя, так и для ученика – это одна из важных причин отсутствия учебной мотивации, а вместе с этим и причина низкого уровня понимания учебного предмета. Путь изменения ситуации связан не столько с отношением между вещами, сколько с отношением человека к тому, что он делает (будь то взаимодействие с предметным содержанием или взаимодействие с Другим).

Всегда ли барьер мешает пониманию, развитию? Запишите кратко свое мнение и обоснуйте его.

Наличие барьера должно быть осознано человеком.

Осознание ситуации непонимания способно привести к доопределению учебной задачи, переформулированию для себя ее условий, в процессе которого происходит обнаружение нового содержания, углубление понимания.

Барьеры понимания амбивалентны по своей природе. Условия, при которых они из фактора, затрудняющего понимание, превращаются в его стимул, связаны с диалогической организацией обучения.

Одной из стратегий, способной превратить барьер понимания в его стимул, является постановка вопроса. Осознание сути незнания, непонимания ведет к обнаружению смысла, к пониманию. По словам А. А. Брудного, именно вопрос обладает порождающей функцией. В связи с этим в поле отношений, смыслов при обучении и учителю, и учащемуся важно ставить вопросы самому себе.

Барьеры понимания «учитель-ученик» связаны с неумением учителя осмыслить и принять позицию учащегося, оторванностью духовного опыта непосредственных участников педагогического процесса от стандартов образования, неактуальностью предметного содержания, монологизмом, недемократичным стилем общения, патерналистской позицией взрослого, порождающей разные формы отчуждения.

Из текста К. Г. Митрофанова выпишите в один столбик качества педагога, являющиеся для него, на ваш взгляд, барьером понимания.

К. Г. Митрофанов. «Учительское ученичество»

«Учитель – это диагноз». Длительная профессиональная педагогическая деятельность приводит к целому ряду личностных изменений, затрудняющих общение с людьми, и создает немало проблем для самого учителя. У него формируется особая, назойливо-дидактическая манера держать себя: он все время учит, все время оценивает. Для него характерна привычка усложнять явные и упрощать сложные вещи: ведь он привык объяснять, разжевывать для «бестолковых», рассматривать все окружающее в рамках «правильно-неправильно». Жесткая нормативность мешает нормальным человеческим отношениям, приводит к затруднениям в эмоциональном самовыражении: учитель знает, как надо себя чувствовать в различных ситуациях, но зачастую не может отдать себе отчет в том, что он действительно чувствует в данный момент.

По этим чертам учителя легко распознать в любой компании, в общественном транспорте, в очереди, туристической группе. Неслучайно, видно, существующее в практике американского судопроизводства ограничение на привлечение в качестве свидетелей людей, проработавших в школе более 10 лет. К их показаниям, оказывается, есть недоверие^[112].

Внутренняя ориентация на нормативную модель «хорошего учителя», нивелирующая собственную индивидуальность, вступает в противоречие с современной социокультурной ситуацией, для которой, напротив, характерно размывание нормативности социального поведения. А это усугубляет внутренний конфликт учителя.

Среди барьеров, указанных К. Г. Митрофановым, следующие:

• затруднение общения с людьми;

• назойливо-дидактическая манера держать себя;

• все время учит, оценивает;

• привык все объяснять;

• жесткая нормативность;

• затруднения в эмоциональном самовыражении;

• внутренний конфликт.

Согласны ли вы с такой характеристикой учителя? Актуально ли это для современного педагога? Несомненно, барьеры понимания связаны с затруднениями в общении. Могли бы вы подсказать, что нужно сделать для изменения ситуации? Напротив каждого из барьеров запишите ваши предложения. Обсудите их в группе.

Пути преодоления барьеров связаны с овладением учителем стратегиями понимания. Некоторые из них уже использовались нами в ходе работы: карусель идей, ассоциации, подбор метафор, синквейн, перевод на другой язык.

Познакомимся еще с отдельными стратегиями понимания. Соберите детали и попробуйте одним-двумя словами описать портрет мисс Пичер.

Ч. Диккенс. «Наш общий друг»

…Мисс Пичер… поливала цветы в насквозь пропыленном маленьком садике, примыкавшем к ее скромной школьной квартирке с маленькими оконцами, похожими на игольное ушко, и маленькой дверью, похожей на переплет букваря.

Какая же она была миниатюрная, аккуратная, чистенькая, методичная и пухленькая. Эта мисс Пичер, с румяными, словно вишни, щечками и певучим голоском! Подушечка для иголок, рабочая шкатулка, нравоучительная книжка. Мешочек с рукодельем, таблица умножения, таблица мер и весов и… маленькая женщина – все к одному. Она умела писать сочинения на любые темы, размером ровно в грифельную доску, которые начинались в левом верхнем углу доски и кончались в правом нижнем. И сочинения ее всегда строго соответствовали установленным на этот счет правилам. Если бы мистер Брэндли Хэдстон адресовался к ней с письменным предложением руки и сердца, она, вероятно, ответила бы ему коротеньким безупречным сочинением на эту тему, размером ровно в грифельную доску, и ответила бы, безусловно, «да». Потому что она любила его. Приличная волосяная цепочка, которая обвивала шею мистера Брэндли Хэдстона и охраняла его приличные часы, была для нее предметом зависти. Мисс Пичер сама обвилась бы вокруг шеи мистера Брэндли Хэдстона и сама бы с радостью его охраняла, его – бессердечного, потому что он не любил мисс Пичер. Снискавшая благосклонность мисс Пичер ученица, которая стояла сейчас наготове с кувшином воды для пополнения лейки, помогала ей по хозяйству, весьма несложному, и, угадывая состояние чувств мисс Пичер, считала своей обязанностью быть влюбленной в Чарли Хэксема. Поэтому между двух грядок махровых левкоев биение двух сердец участилось, когда учитель и мальчик остановились у маленькой калитки^[113].

Судя по деталям, это была миниатюрная женщина, влюбленная в коллегу, «правильная» учительница, у которой все происходило по образцу, соответственно норме и правилу. Представим результат ее педагогических усилий в образе любимой ученицы. Дайте ее словесный портрет.

Возможно, она очень походила на свою учительницу. Скорее всего, она была отличницей, не доставляла никому никаких хлопот, жила по строгим ученическим правилам, оставаясь ученицей и за пределами школы.

А теперь послушаем Ч. Диккенса.

…Ее ученица была столь привержена школьному обычаю поднимать руку (точно останавливая омнибус или кэб), когда ей захотелось сообщить что-нибудь мисс Пичер, что она поступала так и в домашней обстановке. То же самое произошло и сейчас.

– Да, Мэри-Энн? – отозвалась мисс Пичер.

– С вашего позволения. Сударыня, Хэксем сказал, что они идут навестить его сестру.

– Нет, это что-то не так, – возразила мисс Пичер, – потому что с ней у мистера Хэдстона не может быть никаких дел.

Мэри-Энн снова остановила омнибус.

– Да, Мэри-Энн?

– С вашего позволения, сударыня, наверное, какое-нибудь дело есть у самого Хэксема?

– Может статься, – сказала мисс Пичер. – Мне такая мысль просто не пришла в голову. Впрочем, это не важно. Мэри-Энн снова остановила омнибус.

– Да, Мэри-Энн?

– Все говорят, она очень красивая.

– Ах, Мэри-Энн, Мэри-Энн! – с легкой досадой воскликнула мисс Пичер, чуть краснея и покачивая головой. – Сколько раз я повторяла тебе: не употребляй таких неопределенных выражений, изъясняйся точнее! «Все говорят» – что под этим подразумевается? Какая часть речи «все»?

Мэри-Энн заложила левую руку за спину, зацепив ею локоть правой, точно на экзамене, и ответила:

– Местоимение.

– Какое?

– Безличное.

– Число?

– Множественное.

– Так сколько же человек, Мэри-Энн? Пятеро? Или больше?

– Извините, сударыня, – смущенно пролепетала Мэри-Энн после минутного раздумья. – Подразумевается только ее брат, больше никто. – И, сказав это, она отпустила локоть правой руки.

– Так я и думала! – Мисс Пичер снова улыбнулась. – Но в следующий раз, Мэри-Энн, будь внимательнее. Помни: «Он говорит» – это не то же самое, что «все говорят». Разница между «он говорит» и «все говорят»? Ну?

Мэри-Энн немедленно заложила левую руку за спину, зацепив ею локоть правой, – позиция совершенно обязательная при таких обстоятельствах, – и ответила:

– В первом случае – изъявительное наклонение, настоящее время, третье лицо единственного числа, действительный залог от глагола «говорить». Во втором – изъявительное наклонение, настоящее время, третье лицо множественного числа, действительный залог от глагола «говорить».

– Почему действительный залог, Мэри-Энн?

– Потому что действительный залог требует после себя прямого дополнения в винительном падеже, мисс Пичер.

– Очень хорошо, – одобрительно заметила мисс Пичер. – Даже отлично^[114].

Мы использовали сборку деталей.

Существует такая стратегия понимания как достройка. Зачастую родители по отношению к своим детям придерживаются определенных убеждений, которые и помогают развить у детей различное отношение к миру и к самим себе. Попытайтесь «достроить» образ ребенка, если родители следуют таким убеждениям:

• я отвечаю за то, что делает мой ребенок;

• он не будет делать этого;

• она не может принимать решения;

• она глупа;

• ее следует ценить лишь постольку, поскольку она является «хорошей»: посещает школу, подчиняется, следит за собой, вежлива, исполнительна^[115].

Педагоги часто называют такие стратегии понимания, используемые в практике, как реконструкция эпохи, опора на жизненный опыт в обучении, личностное отношение к содержанию, также выделение концепта (ключевой фразы) и сравнение прошлого с будущим.

Найдите ключевую фразу (концепт) следующего текста. Какой педагогический смысл скрывается за этим высказыванием?

Б. Шоу. «Пигмалион»

Видите ли, помимо тех вещей, которым всякий может научиться, – умение хорошо одеваться и правильно говорить, и все такое, – леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат. Для профессора Хиггенса я всегда останусь цветочницей, потому что он себя держит со мной как с цветочницей; но я знаю, что для вас я могу стать леди, потому что вы всегда держите себя со мной как с леди^[116].

На одном из практикумов об особенностях организации образовательного процесса студенты выделили самое важное для них в вузовском образовании. Они отметили, что для продуктивной лекции необходима заинтересованность содержанием и преподавателя, и студента, диалогичное общение, контакт, открытость. Семинар – это возможность высказать собственную точку зрения, понять разные суждения, интерпретировать материал занятия, попытка самому (студенту) задать вопрос по теме.

Как оказалось, все это необходимые составляющие образовательного процесса не только в вузе, но и в школьной практике. Студенты определили и черты компетентного лектора: ораторское мастерство, эмоциональность, ориентация на Другого, четкость подачи материала, практическая направленность, вера в успешность студента, создание атмосферы доброжелательности. Это присуще и компетентному учителю средней школы. Получается, что пожелания к Другому (преподавателю высшей школы) оказались пожеланиями самому себе, будущему учителю. Сравнение настоящей педагогической деятельности с прошлым опытом, протягивание в собственное будущее помогло студентам раскрыть смысл приобретаемой профессии.

Подведем некоторые итоги. Итак, для преодоления барьеров учителю необходимо познакомиться с полями и стратегиями понимания, конкретизированными применительно к профессиональной деятельности:

• «вхождение» в тему урока через ассоциативное восприятие;

• личностное отношение к содержанию образования;

• включение предметного содержания в исторический контекст;

• сравнение прошлого с будущим;

• реконструкция эпохи;

• сборка работающей модели;

• выстраивание образа;

• опора на ценности и жизненный опыт непосредственных участников образовательного процесса и др.

Давайте создадим рисунки, отражающие смысл педагогической деятельности каждого из нас. В каком направлении хотелось бы развивать свой профессионализм? Какие вопросы к самим себе возникли в ходе нашего взаимодействия?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998.

Знаков В. В. Понимание в познании и общении. М., 1994.

Каган М. С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений. М., 1998.

Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1991.

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995.

Цукерман Г. А. Виды общения в обучении. Томск, 1993.

Школа диалога культур: Идеи; Опыт; Проблемы. Кемерово, 1993.

Именной указатель

Августин Блаженный (354–430), христианский теолог, представитель западной патристики 32

Амонашвили Ш. А., педагог и психолог, один из создателей системы начального обучения детей шестилетнего возраста 55,56,59, 169, 170, 175

Батшцев Г. С. (1933–1990), отечественный философ 15, 45, 130, 150, 151, 154

Бахтин M. M. (1895–1975), отечественный литературовед, филолог, теоретик искусства 9, 13–17,26,29, 52, 81, 84, 85, 86, 99, 127, 130, 142, 150, 174

Берне Р., ведущий английский ученый в области психологии и педагогики 56, 81

Библер B. C. (1918–2000), российский философ, педагог, автор философии диалога культур 9, 16, 24, 59, 83, 85, 151,152

Бойярд Д., Бойярд Р., современные американские психологи 183

Болтянский В. Г., современный педагог, доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАО 31

Бор Н. (1885–1962), датский физик-теоретик, один из создателей квантовой теории 104

Борн М. (1882–1970), немецкий физик-теоретик, один из создателей квантовой механики 79

Бредбери Р., американский писатель-фантаст 172, 174

Брунер Дж., американский психолог 112

Брудный А. А., доктор психологических наук 11,20,27, 159, 164, 179

Булгаков М. А. (1891 – 1940), русский писатель 87

Бутлеров A. M. (1828–1886), химик-органик, академик Петербургской АН (1874), основатель отечественной научной школы химиков 37

Бюффон Ж. (1707–1788), французский естествоиспытатель 78

Выготский Л. С. (1896–1934), российский психолог, создатель теории развития психики 23, 75, 96, 104

Гадамер Х.-Г., немецкий философ-экзистенциалист, ведущий представитель философской герменевтики 12,30

Гегель Г. (1770–1831), немецкий философ, представитель немецкой классической философии 10, 109

Геницианский В. П., доктор педагогических наук, профессор 68

Герцен А. И. (1812–1870), русский писатель и публицист, философ-материалист 29

Данилов М. А., доктор педагогических наук, профессор 44, 45, 177

Диккенс Ч. (1812–1870), английский писатель-реалист 180, 181

Дильтей В. (1833–1911), немецкий историк культуры, философ, основатель философской герменевтики, понимающей психологии 14

Дистервег А. (1790–1866), немецкий педагог-демократ, последователь И. Песталоцци 23,35,94, 151

Дьюи Дж. (1859–1952), американский философ-идеалист, представитель прагматизма 49, 81

Жуванси, педагог, член ордена иезуитов 66

Зинченко В. П., доктор психологических наук, профессор, академик РАО 10, 15, 17, 32, 33, 42, 53, 86, 88, 92, 128, 152, 165

Ильин Е. Н., современный учитель словесности 124, 125, 168, 169

Каган М. С, российский культуролог 64

Квинтилиан, (ок. 35 – ок. 96), римский оратор и теоретик философского искусства 104

Клингберг Л., немецкий дидакт 67

Коменский Я. (1592–1670), чешский мыслитель-гуманист, педагог, писатель, основоположник дидактики 22, 32,35,49, 104, 151

Корчак Я. (1878–1942), польский писатель, педагог-гуманист, врач 3, 13, 33, 44,81, 122, 123, 167

Кульневич С. В., доктор педагогических наук, профессор 95

Курганов С. Ю., педагог-диалогист 58, 59

Лауэ М. фон (1879–1960), немецкий физик, иностранный член-корреспондент РАН (1924) и иностранный почетный член АН СССР (1929) 164

Левитан И. И. (1860–1900), русский живописец-передвижник 136

Леонтьев А. Н. (1903–1979), отечественный психолог, педагог, основатель теории биологического и общественно-исторического развития психики 12,30,70, 109, 129, 133

Лермонтовы. Ю. (1814–1841), русский поэт 58

Лобок А. М., доктор психологических наук, профессор 20, 51

Ломоносов М. В. (1711–1765), первый российский ученый-естествоиспытатель мирового значения, поэт, языковед 83

Лотман Ю. М. (1922–1993), историк культуры, литературовед 11, 122, 127, 164

Макаренко А. С. (1888–1939), педагог, писатель, осуществил первый в педагогической практике опыт массового перевоспитания детей-правонарушителей в трудовой колонии 25, 99, 153

Максвелл Дж. (1831–1879), английский физик, создатель классической электродинамики 90

Мальро А. (1901–1976), французский писатель, политик 173

Мамардашвили М. К (1930–1990), грузинский и российский философ 26, 38,87

Мандельштам О. Э. (1891–1938), русский поэт Серебряного века 6, 32

Маркс К. (1818–1883), основоположник диалектического и исторического материализма, марксистской политэкономии и научного коммунизма 38,44, 103, 108

Мацуо Басе (1644–1694), японский поэт 175,188

Михайлов Ф. Т. (1930–2006), доктор философских наук, профессор, академик РАО 52, 131, 164, 165

Монтень M. де (1533–1592), французский философ-гуманист, писатель 20, 83, 174

Никандров Н. Д., доктор педагогических наук, профессор, академик РАО 62

Ницше Ф. (1844–1900), немецкий философ, представитель иррационализма и волюнтаризма, поэт 64

Ньютон И. (1643–1727), английский физик, астроном, математик, основоположник классической и небесной механики 4, 79

Оккам У. (ок.1285–1349), английский философ-схоласт, логик и церковно-политический писатель, главный представитель номинализма 79

Пастер Л. (1822–1895), французский ученый, основоположник современной микробиологии и иммунологии 80

Пастернак Б. Л. (1890–1960), русский писатель, поэт 55

Паули В. (1900–1958), швейцарский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики 79

Песталоцци И. Г. (1746–1827), швейцарский педагог-гуманист 23, 35, 49, 124, 151, 167, 168

Пиаже Ж. (1896–1980), швейцарский психолог, создатель операциональной концепции интеллекта и генетической эпистемологии 113

Платон (428/427-348/347 до н. э.), древнегреческий философ 107, 111

Пойа Д. (1887–1985), американский математик 103

Пушкин А. С. (1799–1837), русский поэт, создатель современного русского литературного языка 96, 136

Рикер П., французский философ, представитель религиозного феноменологическо-экзистенциального идеализма 10, 16

Роджерс К. (1902–1987), американский психолог, один из лидеров гуманистической психологии 56,92, 110, 119

Рубинштейн С. Л. (1889–1960), доктор психологических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР (1943), директор института психологии АПН РСФР(1942–1945) 11,35,53,133

Сеченов И. М. (1829–1905), русский естествоиспытатель и исследователь проблем психологии, теории познания и методологии науки 29

Сластенин В. А., доктор педагогических наук, профессор, академик РАО 66, 67, 72, 100, 108

Сократ (ок. 470–399 до н. э.), древнегреческий философ 107,111

Сухомлинский В. А. (1918–1970), педагог, член-корреспондент АПН РСФСР (1957), АПН СССР (1968) 69, 72-74

Толстой Л. П. (1828–1910), русский писатель, педагог 81

Томсон Дж. (1856–1940), английский физик 79

Ушинский К. Д. (1824–1870/71), педагог-гуманист, основоположник научной педагогики в России 23, 35, 36, 42,49, 124, 151

Франкл В., австрийский психиатр, психотерапевт, педагог, разработчик экзистенциального анализа и логотерапии 7, 11, 17, 49, 54, 64, 76, 123, 130, 164

Хайдеггер М. (1889–1976), немецкий философ, один из основоположников немецкого экзистенциализма 14, 119

Шелер М. (1874–1928), немецкий философ-идеалист, один из основоположников аксиологии, социологии познания и философской антропологии 63

Шлейермахер Ф. (1768–1834), немецкий философ, теолог-протестант, филолог-классик 142

Шоу Б. (1856–1950), английский писатель 183

Шпет Г. Г. (1879–1940), русский философ-идеалист, последователь феноменологии Э. Гуссерля и философско-исторической концепции Г. Гегеля 53

Штайнер Р. (1861–1925), немецкий философ-мистик, основатель антропософии 81

Экзюпери А. (1900–1944), французский писатель, профессиональный летчик 61

Эйнштейн А. (1879–1955), физик-теоретик, один из основателей современной физики 4, 80, 90

Эразм Роттердамский (1469–1536), писатель-гуманист эпохи Возрождения 122, 123, 166, 167

Ясперс К. (1833–1969), немецкий философ-экзистенциалист, психиатр 22, 150

Примечания

1

Корчак Я. Как любить детей //Избранные произведения. М., 1979. С. 27.

2

Библер В. С. Мышление как творчество. М., 1975. С. 140.

3

Гегель Г. Работы разныхлет: В 2 т. М., 1970–1971.Т. 1. С. 31–32.

4

Зинченко В. П. Живое знание. Самара, 1977. С. 160.

5

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1980. С. 19.

6

См.: Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998. С. 60.

7

Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. С. 20.

8

Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М., 1988. С. 359.

9

Никитин Е. П. Объяснение – функция науки. М., 1970. С. 36.

10

«Краткий психологический словарь» указывает на идентификацию, проекцию, социальную перцепцию, эмпатию, инсайт, актуализацию как психологические механизмы понимания (Краткий психологический словарь. М., 1985. С. 253).

11

Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 91.

12

Бахтин М. М. Человеку зеркала//Собр. соч. М., 1996. Т. 5. С. 71.

13

Библер В. С. М. М. Бахтин и поэтика культуры. М., 1991. С. 120.

14

См.: Франкл В. Человеке поисках смысла. М., 1990. С. 3–4.

15

Библер В. С. От наукоучения – к логике культур. М., 1990. С. 67.

16

Там же. С. 68.

17

Зинченко В. П. Живое знание. С. 88.

18

Зинченко В. П. Живое знание. С. 88.

19

См.: Брудный А. А. Психологическая герменевтика. С. 99.

20

См.: Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. С. 644.

21

Валщкая А. П. Современные стратегии образования: Варианты выбора // Педагогика. 1997. № 2. С. 7–8.

22

См.: Лобок А. М. Содержание образования: Конфликт парадигм // Перемены. 2000. № 3. С. 30.

23

См.: Зинченко В. П. Гуманитаризация подготовки инженеров // Вестник высшей школы. 1986. № 10. С. 28.

24

Тюпа В. И., Троицкий Ю. Л. Школа коммуникативной дидактики и гражданское общество//Дискурс. 1997. № 3/4. С. 6.

25

См.: Советская педагогика. 1975. № 1.

26

«Учебных» здесь взято в кавычки, поскольку оттого, что учитель приносит их на урок, они автоматически не становятся учебными.

27

Коменский Я. Великая дидактика // Хрестоматия по истории педагогики. М., 1936. Т. 1.С. 203.

28

Мандельштам О. Э. Слово и культура. М., 1987. С. 42.

29

Коменский Я. Избранные педагогические сочинения: В 2 т. М., 1982. Т. 1. С. 176.

30

Мамардашвили М. К. Анализ сознания в работе Маркса // Вопросы философии. 1986. № 6. С. 17.

31

Ушинский К. Д. Родное слово: Книга для учащих // Собр. соч. М., 1988. Т. 6. С. 267.

32

Зинченко В. П. Психологические основы педагогики. М., 2002. С. 18.

33

Корчак Я. Как любить детей. М., 1980. С. 10.

34

Данилов М. А. Процесс обучения в советской школе. М., 1960. С. 60.

35

Шифрин Ф. Ш. Некоторые трудные вопросы преподавания физики. М., 1966. С. 47.

36

Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч.: В 50 т. М., 1955. Т. 16. С. 131.

37

Сохор А. М. Объяснение в процессе обучения: Элементы дидактической концепции. М., 1988. С. 13–14.

38

Франкл В. Человеке поисках смысла. М., 1990. С. 201.

39

Михайлов И. Ф. Субъект, субъективность, культура // Философские науки. 1987. № 6. С. 25.

40

См.: Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1991. С. 55 – 56.

41

Цит. по кн.: Зинченко В. П. Рассудок и Разум в контексте развивающего образования. М., 2000. С. 26.

42

Цит. по кн.: Франкл В. Человеке поисках смысла. С. 310.

43

Золотарева Л. А. Время и пространство в стихотворении Б. Пастернака «Снег идет» // Учительское ученичество / Под ред. Ю. В. Сенько. Новосибирск, 2002. С. 16.

44

Курганов С. Ю. Взрослый и ребенок в учебном диалоге. М., 1989. С. 98.

45

Коменский Я. Избранные педагогические сочинения: В2 т. M., 1982.T. 1. С. 243.

46

Там же. С. 243.

47

Никандров Н.Д. Ценности как основа целей воспитания // Педагогика. 1998. № 3. С. 3.

48

Шелер М. Избранные произведения. М., 1984. С. 341.

49

Каган М. С. Мир общения: Проблема межсубъектных отношений. М., 1988. С. 163.

50

Цит. по кн.: Франкл В. Человеке поисках смысла. С. 150.

51

См.: Сластенин В. А. О современных подходах к подготовке учителя// Технология психолого-педагогической подготовки учителя к воспитательной деятельности. Барнаул, 1996. С. 3.

52

Геницинский В.И. Основы теоретической педагогики. СПб., 1992. С. 18.

53

Клингберг Л. Проблемы теории обучения. М., 1984. С. 60 – 61.

54

Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 2. С. 179.

55

См.: Сластенин В. А. О современных подходах к подготовке учителя// Технология психолого-педагогической подготовки учителя к воспитательной деятельности. Барнаул, 1996.

56

Сухомлинский В. А. Сердце отдаю детям. Киев, 1973. С. 84.

57

Сухомлинский В. А. Сердце отдаю детям. Киев, 1973. С. 85.

58

Франкл В. Человеке поисках смысла. С. 288.

59

См.: Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1984. Т. 4.

60

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 311.

61

См.: Туленов Ж. Диалектика и стиль научного мышления. Ташкент, 1983. С. 12.

62

Микешина Л. А. Детерминация естественнонаучного познания. Л., 1977. С. 63.

63

Зотов А. Ф. Структура научного мышления. М., 1973. С. 57.

64

Загадка человеческого понимания. М., 1991. С. 42–43.

65

См.: Сохор А. М. Объяснение в процессе обучения: Элементы дидактической концепции. М., 1988. С. 13–14.

66

Зинченко В. П. Живое знание. С. 22.

67

Загадка человеческого понимания. С. 35–36.

68

Бахтин М. М. Собр. соч. М., 1996. Т. 5. С. 349.

69

См.: Бахтин M. M. Эстетика словесного творчества. С. 300.

70

См.: Роджерс К. Взгляды на психотерапию: Становление человека. М., 1994. С. 333–375.

71

См.: Зинченко В. Я. Живое знание. С. 168–169.

72

См.: Кларин М. В. Метафоры и ценностные ориентации педагогического сознания//Педагогика. 1998. № 1. С. 34–39.

73

Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитания. С. 363 – 364.

74

См.: Маркова А. К. Психологический анализ профессиональной компетентности учителя//Советская педагогика. 1990. № 8. С. 64 – 65.

75

См.: Кульневич С. В. О научно-педагогической грамотности // Педагогика. 2000. № 6. С. 25.

76

Пушкин А. С. Собр. соч.: В 10 т. Л., 1977. Т. 2. С. 35.

77

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. С. 354.

78

Выготский Л. С. Собр. соч.: В 6 т. М., 1984. Т. 4. С. 247.

79

Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч.: В 50 т. М., 1955. Т. 3. С. 2.

80

Бор Н. Атомная физика и человеческое познание. М., 1961. С. 114.

81

Выготский Л. С. Собр. соч. Т. 2. С. 250.

82

Авторы пособия рассматривают педагогический процесс как гуманитарный феномен. Поэтому словосочетания «технология гуманитаризации» или «гуманитаризация технологии», если вспомнить то, что было сказано о стиле нового педагогического мышления в предыдущей части пособия, по меньшей мере, сомнительно. Они, действительно, представляются спорными, если «технология» подразумевает систему действий с (над) вещью, или, как определяет современный словарь иностранных слов «совокупность методов обработки, изготовления, изменения состояния, свойств, формы сырья, материала или полуфабрикатов в процессе производства».

83

См.: Международный ежегодник по технологии образования и обучения. Лондон; Нью-Йорк, 1978.

84

См.: Сластенин В. А., Мищенко А. И. Целостный педагогический процесс как объект профессиональной деятельности учителя. М., 1997. С. 187.

85

Уайхед А. Н. Наука и современный мир // Избранные работы по философии. М., 1990. С. 259–260.

86

Афанасьев Ю. Н., Строганов А. С, Шеховцев С. Г. Об универсальном знании и новой образовательной среде. М., 1999. С. 40.

87

Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 2. С. 179.

88

Прибран К. Языки мозга. М., 1976. С. 124.

89

Брунер Дж. Психология познания. М., 1977. С. 371.

90

Хрестоматия по истории педагогики: В 4 т. / Сост. И. Ф. Свадковский. М., 1936. Т. 1. С. 127.

91

Корчак Я. Как любить детей. М., 1980. С. 43.

92

Хрестоматия по истории педагогики. Т. 1. С. 531.

93

Ильин Е. Н. Искусство общения. М., 1989. С. 7.

94

Леонтьев А. Н. Образ мира // Избранные психологические произведения: В 2 т. М., 1983. Т. 2. С. 253.

95

Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе. М., 1996. С. 406.

96

Михайлов Ф. Т. Избранное. М., 2001. С. 442.

97

См.: Клочко В. Е. Онтопедагогика: Психологические основания и гуманитарный потенциал // Гуманитарные основы педагогического процесса / Под ред. Ю. В. Сенько. Барнаул, 2003.

98

Рубинштейн С. Л. Проблемы общей психологии. М., 1973. С. 361.

99

Бахтин М. М. Собр. соч. М., 1979. Т. 5. С. 321.

100

Зинченко В. П. Живое знание. С. 18.

101

Михайлов Ф. Т. Избранное. М., 2001. С. 439.

102

Хрестоматия по истории педагогики. Т. 1. С. 127.

103

Корчак Я. Как любить детей. М., 1980. С. 43.

104

Хрестоматия по истории педагогики. Т. 1. С. 531.

105

Ильин Е. Н. Искусство общения. М., 1982. С. 78–79.

106

Амонашвили Ш. А. Как живете, дети. М., 1991. С. 13–14.

107

Бредбери Р. 451 градус по Фаренгейту. М., 1983. С. 37.

108

Монтень М. Опыты//Избранные произведения: В Зт. М., 1992. Т. 1. С. 165.

109

Бредбери Р. 451 градус по Фаренгейту. С. 37.

110

Амонашвили Ш. А. Размышления о гуманной педагогике. М., 1995. С. 335 – 336.

111

Бабочкин полет: Японские трехстишия. М., 2000. С. 191.

112

Митрофанов К. Г. Учительское ученичество. М., 1997. С. 20–21.

113

Диккенс Ч. Наш общий друг //Собр. соч.: В Ют. М., 1987. Т. 10. С. 190–191.

114

Диккенс Ч. Наш общий друг. С. 190–191.

115

См.: Бойярд Р., Бойярд Д. Ваш беспокойный ребенок. М., 1991. С. 60 – 61.

116

Шоу Б. Пигмалион // Пьесы. М., 1981. С. 247.